top of page

Это текст. Нажмите, чтобы отредактировать и добавить что-нибудь интересное.

Сергей Патаев

ЧЕРНЫЕ СЛЕЗЫ

Глава 27

Борис Исаакович сделал шаг назад. Завотделением продолжал смотреть на него остановившимся испытывающим взглядом. Как кролик на удава. От предчувствия беды у Шульмана засосало под ложечкой.

 

-- О чем я должен быть в курсе? – в горле засаднило, стало тяжело говорить.

 

Завотделением отступил в глубь кабинета и присел на краешек стола.

 

-- Вам точно ничего не сообщили? – спросил он озадаченно со вздохом после минутного колебания.

 

Данная ситуация начинала Шульмана злить.

 

-- Говорите, что случилось. – резко ответил Борис Исаакович. – Я ничего не знаю сверх того, что узнал от Вас. Что еще произошло? Есть какие-то осложнения?

 

Завотделением покачал головой. Судя по всему, отец этой наркоманки действительно ничего не знает.

 

-- Состояние Вашей дочери такое, как я Вам описал. Если бы дело было только в этом мы отдали Вам ее бы уже завтра или послезавтра. Край в среду. Но дело не в нас. Дело в том, что в больницу уже приезжали из полиции. При Вашей дочери нашли наркотики. Героин. Очень много героина – грамм или два, что-то около того. Полиция забрала ее вещи и запретила кого-либо к ней пускать. Поэтому забрать свою дочь Вы сможете только с их разрешения. И мы тут никак Вам не сможем помочь.

 

Шульман выругался.

 

Выйдя из кабинета заведующего он поспешил на воздух. Ему стало трудно дышать. Лицо покрылось пятнами, сердце учащенно забилось. Этого еще не хватало! Героин! Теперь и эту проблему нужно будет решать. Лондон, похоже, придется переносить на неопределенный срок. Кому звонить, чтобы решить вопрос с освобождением дочери? Сейчас утро воскресенья. Те, кто может помочь ему, еще спят. А может, и вовсе на отходняке после вчерашней субботы.

 

Выйдя на свежий воздух Борис Исаакович с жадностью набрал полные легкие кислорода. Выдохнул, снова набрал. Вроде полегчало. Так, нужно взять себя в руки. Сесть и успокоиться. И спокойно решить кого поднимать в такую рань.

 

Внезапно захотелось курить. Шульман не курил со студенческих лет, да и тогда не был особо заядлым курильщиком, затягиваясь больше за компанию. Такого нервяка у него не было ни во время кризиса 1998 года, ни во время всеобщего краха в 2008. Тогда он буквально за день потерял около ста миллионов долларов просто из-за чьей-то игры на понижение на бирже, но отнесся к этому с философским спокойствием. В жизни бывают взлеты и падения. А вот случившееся с Лилией, его единственной и от того особенно любимой дочерью, чуть не довело его до инфаркта. Куда же она вляпалась? Правду говорят: маленькие детки – маленькие бедки, большие детки – большие бедки.

 

В столь утренний час во дворе Первой градской больницы никого не было. И стрельнуть сигарету тоже было решительно не у кого. На красноречивый жест «есть курить?» чоповец на КПП виновато показал пустую пачку. Водитель и охранники Шульмана тоже не курили – не терпящий табачного дыма, он и сотрудников подбирал себе соответствующих. Справедливо полагая, что курение – не только вред для здоровья курящего, но и пониженная производительность труда на рабочем месте.

 

Так и не отравив организм никотином, Шульман забрался в чрево членовоза и набрал номер руководителя своей службы безопасности.

 

-- Ты где?

 

-- Позади Вас, -- ответил Моисеев.

 

Шульман оглянулся –действительно, «БМВ» Петра выглядывал сзади из-за машины сопровождения, а сам руководитель СБ быстрым шагом направлялся к его «Мерседесу». Через минуту Петр Константинович уже сидел на заднем сиденье рядом со своим шефом и рассказывал подробности страшного преступления, в котором оказалась замешана его дочь.

 

Шульман угрюмо слушал и ни разу не перебил.

 

-- Ты знаешь, что у Лилии нашли наркотики? – спросил Шульман, когда Моисеев закончил.

 

Петр кивнул.

 

-- Знаю. Я уже решил этот вопрос. Опер перепишет протокол осмотра. От героина никуда не избавиться. Поэтому его найдут у Михаила. Ему уже все равно.

 

Шульман облегченно вздохнул. Хорошо, что проблема с наркотиками так легко разрешилась. Борис Исаакович мысленно возблагодарил Саваофа (*117*), что родился и живет в России и не поддался на уговоры родителей уехать вслед за ними на Землю Обетованную. Не смотря на неприкрытый антисемитизм туземцев и «во всем виноваты жиды» здесь он чувствовал себя дома. И являлся большим патриотом России чем некоторые другие русские ура-патриоты. Вряд ли в Израиле можно было бы так просто решать столь серьезные проблемы. Россия конца XX и начала XXI века поистине стала страной неограниченных возможностей. Для тех, разумеется, кто этими возможностями обладал. Страна Бога и моя, как любили говаривать циники из команды гайдаровских реформаторов.

 

-- Слава Богу, -- у Шульмана отлегло от сердца. Борис Исаакович красноречиво потер большой и указательный палец друг о друга, вопросительно глядя на своего безопасника. Каждый житель огромной страны знал эту фразу общепринятого языка жестов – «сколько?».

 

На всякий случай они не говорили в слух. Не смотря на то, что машины Шульмана и Груздева были однояйцевыми близнецами, «Мерседес» Бориса Исааковича был обычным, не бронированным, и даже не прошедшим дополнительный сервис. Салон пассажира от салона водителя не отгораживалось стеклом как в машине у руководителя «Хангаза». Кому и сколько – такие вопросы Шульман и Моисеев предпочитали решать без всякой огласки. На всякий случай.

 

Петр Моисеев достал свой мобильный и клавишами набрал цифру, которую нужно было занести в ОВД «Донское», чтобы героин «нашли» у убитого Михаила, охранника Лилии. На экране высветились семь знаков – пятерка и шесть нолей. Пяти миллионов! Более ста пятидесяти тысяч долларов!!!

 

От увиденной цифры брови Бориса Исааковича удивленно взлетели вверх.

 

-- Да, -- кивнул на его вопросительный взгляд Петр Константинович.

 

Шульман сокрушенно покачал головой. Не хило, однако. Он, конечно, мог сейчас отказаться и не платить этих денег. Но на адвокатов ушло бы значительно больше без всякой гарантии на успех. Ситуацию осложняло то, что героин нашли именно у Лилии. Судье трудно будет доказать, что парень, который занимался спортом и не курил, чьи вены были девственны как вены младенца, был настоящим хозяином героина. При том что Лилия сейчас с передозировкой лежала в Первой градской больнице.

 

-- Однако, -- ошарашенно произнес он. Моисеев выключил экран и спрятал телефон в карман пиджака. Шульман погрузился в невеселые думы.

 

-- Вопрос нужно решать до пересменки. – тихо проговорил Моисеев. – Потом приедет другая смена, вопрос по новой придется решать уже с ними. Если они узнают чьей именно дочерью является Лилия – сумма может возрасти в разы.

 

Шульман обреченно вздохнул:

 

-- Сколько у нас времени?

 

-- Чуть меньше двух часов. В девять вопрос придется решать уже со сменщиками.

 

Дома, на Новой Риге, были деньги. Но даже если они сейчас туда поедут, они все равно не успеют обратно. И сейф никто без него открыть не сможет – там к дактилоскопическому экрану нужно было приложить три пальца с разных рук в определенной последовательности. У жены, конечно, были деньги, но не столько. Не больше десяти тысяч долларов. Так сказать, на карманные расходы. Борис Исаакович раскрыл портмоне и, достав карточки, стал перебирать их, откладывая платиновые. Отложил пять – тех банков, которые, как он знал, были неподалеку. Платиновые карты он отобрал потому что, во-первых, на каждой из них было достаточно средств. А, во-вторых, на них, как на картах премиум-класса, стоял повышенный лимит снятия – миллион рублей в сутки (*118*). Дело усложняло то, что придется объехать пять разных банков – только в банке, эмитировавшем карту, можно было снять этот самый миллион порциями по двести тысяч. Сторонние же банки по картам чужих банков выдавали не более семи с половиной тысяч рублей за операцию. Это нужно было бы совершить полторы сотни операций, чтобы набрать только один миллион рублей. Руки отвалятся. Да и времени до вечера не хватит.

 

Делать нечего, им пришлось найти по интернету ближайшие отделения нужных им банков и объехать их все. Был бы понедельник или другой будний день он спокойно зашел бы в отделение банка и за раз через кассу снял бы нужную ему сумму – хоть миллион долларов (*119*). Но было воскресенье, и пришлось ездить по банкоматам. Сняв в каждом из них по миллиону, Борис Исаакович набрал нужную сумму и через час они уже стояли у ОВД «Донское». Нашли на спех какой-то темный пакет, куда засунули перетянутые резинками пятитысячные пачки. Пакет оказался увесистым – никак не меньше полкило весом.

 

И вот, когда Моисеев открыл дверь, крепко сжимая в другой руке пакет с деньгами, у него неожиданно зазвонил телефон. Занос не требовал отлагательств, и он хотел потом ответить, но что-то заставило его замешкаться. Кто может звонить в такую рань, недоумевал Петр Константинович. Увидев на экране незнакомый номер, он все же решил ответить – до пересменки оставался час времени. Он быстро узнает кто и по какому поводу звонит, скажет, что сейчас не может говорить и попросит перезвонить позднее. С этим настроем он и снял трубку. Но ничего из запланированного, кроме «Алло!» не произнес. То, что он услышал, ввергло его в смятение. Петр Константинович, уже наполовину высунувшийся из машины, с телефоном в одной руке и пакетом с деньгами в другой, вернулся обратно и закрыл дверь на улицу.

 

По изменившемуся лицу своего главного безопастника Борис Исаакович понял, что поток неприятных новостей на сегодня не иссяк. Шульман не слышал, что говорит невидимый собеседник Петру Константиновичу. Он слышал только ответы Моисеева, которые не давали представления о диалоге.

 

-- Да, это я… Почему?... Вообще никак?... И Вы тоже?... Я понял.

 

Дав отбой, руководитель службы безопасности ошарашенно посмотрел на своего шефа. Борис Исаакович заерзал на сиденье и даже подался вперед от нетерпения.

 

-- Что, что еще случилось?! – нетерпеливо спросил он.

 

Моисеев проглотил образовавшийся в горле ком.

 

-- Они отказались от денег. – ответил Петр Константинович, сам не веря в то, что говорил.

 

Шульман вытаращил на него глаза. Его зрачки расширились от ужаса.

 

-- Что?!

 

-- Звонил полковник Ляпун. – пояснил Моисеев, постепенно приходя в себя от неожиданных известий. – Это начальник ОВД «Донское». Опер, с которым я общался, передал ему трубку. Этого полковника вообще сегодня не должно было быть на работе! Сегодня воскресенье, черт его подери. Чего он приперся?...

 

-- Хватит! – прервал этот поток возмущений Борис Исаакович. – Надо что-то делать! Иди туда, говори с ним!!! Они что, больше хотят, что ли?! Решили из меня дойную корову сделать?!

 

Негодованию Шульмана не было предела. Судя по всему, менты уже навели справки об отце Лилии и, вероятно, очень обрадовались, когда узнали, что Шульман-папаша является постоянным обитателем рейтингов самых состоятельных людей «Форбса» и «РБК». Сумма взятки в пять миллионов рублей показалась им смешной и они, видимо, решили проглотить побольше, потому и вытащили ранним воскресным утром на работу своего начальника, у которого сегодня был законный выходной. Разводки ментов мало отличались от разводок бандитов.

 

Моисеев вылез из «Мерседеса» и с нескрываемым на лице намерением во всем разобраться скрылся за воротами ОВД. Пока его не было Борис Исаакович так разнервничался, что у него заболело сердце. Времена братков-рэкетиров прошли, теперь настали времена ментов-вымогателей. И хоть милицию переименовали в полицию и Нургалиев вроде как провел всеобщую переаттестацию личного состава, по сути ничего не изменилось. Переаттестация сопровождалась скандалами, когда зачет ставили тем, кто заносил требуемую комиссией взятку. Несли, как правило, все. В итоге все осталось на своих местах. Поменялась лишь форма сотрудников и таблички на фасадах. По Москве гуляла частушка: «Была милиция – были менты. Стала полиция – теперь понты».

 

У Бориса Исааковича заболело сердце. Он принялся растирать рукою грудную клетку. Сидящий спереди старший смены охраны испуганно поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы успеть среагировать, если вдруг боссу станет совсем плохо.

 

«За что мне это все?!» -- мысленно вопросил неизвестно кого Борис Исаакович. – Вроде жил как все, никого старался не обижать. Жене не изменял, партнеров не обманывал. Почему Бог наказывает меня через Лилию? Почему она не такой ребенок, как все?»

 

Небеса глубокомысленно молчали, давая возможность вопрошаемому самому додумать различные варианты ответов. В ожидании Моисеева Шульман закрыл глаза и так просидел около получаса. Звук открываемой двери рядом с собой вывел его из прострации. Он повернул голову на звук. Моисеев уже уселся рядом. Вид его не сулил хороших новостей.

 

-- Ну что там?

 

-- Все плохо, Борис Исаакович. Они откатили назад все договоренности. Опер говорит, что приехал их начальник и дал команду оформлять героин по первому протоколу. Не разрешил переписать рапорт. Опер говорит, что они ему не звонили. Врет. Откуда бы полковник узнал?

 

-- С Ляпуном этим говорил?

 

-- Перебросились парой слов в корридоре. Он просто сказал, что решение у вопроса есть только одно – через суд. Они уже сообщили в прокуратуру и СКР, сейчас ждут следователя, чтобы возбудил дело. Можно будет попытаться зайти через Следственный Комитет или Прокуратуру, у меня есть свой человек в Техническом переулке (*120*). Вопрос, дозвонюсь ли я ему сегодня.

 

-- Позвони ему, -- попросил Шульман. – Надо что-то делать. А то так может дойти и до тюрьмы. Судимость моей дочери совершенно ни к чему. Она не наркоманка, чтобы там этот полоумный доктор ни говорил. И тем более не драгдиллер (*121*). Я знаю свою Лилию.

 

Моисеев с невысказанным сомнением бросил короткий взгляд на своего работодателя. На всякий случай неопределенно кивнул и стал набирать номер своего человека в СКР. Автоответчик сообщил, что «абонент не абонент» и попросил перезвонить позднее. Впрочем, этого и стоило ожидать. Время – только половина девятого утра, воскресенье.

 

Высадив Моисеева у Первой градской больницы, где тот оставил свою машину, Борис Исаакович приказал возвращаться на Новую Ригу. Лондон придется отменить. Он не сможет улететь из Москвы, пока не разрешится ситуация с Лилией. Шульман тяжело вздохнул. Через час ему предстоит тяжелый разговор с женой.

 

Он так сегодня и не увидел своего ребенка.

ПРИМЕЧАНИЯ к Главе 27

*117*. Саваоф – одно из имен бога в иудаизме. Наряду с Яхве, Иеговой, Тетраграмматоном и другими входят в список Десяти Священных Имён Творца, раскрытых в Торе.

 

*118*. В российской действительности обладатель банковской карты (кредитной или дебетовой) не может самостоятельно решать, сколько он может снять СВОИХ денег в сутки. За него это решает банк и привязывает лимит к классу карты. Так, по карте самого низшего класса в день можно снять не более ста тысяч рублей (или три тысячи долларов). По карте Gold – полмиллиона и миллион по карте класса Platinum. Центробанк объясняет подобные ограничения борьбой с незаконной обналичкой. На самом деле сегодня только дегенераты делают обнал через карты физлиц. И, как правило, очень быстро садятся. Служба финмониторинга ЦБ работает достаточно профессионально.

 

*119*. На самом деле в банке без заранее (как правило, за сутки) сделанного заказа можно через кассу снять со счета физического лица от ста до трехсот тысяч рублей. Большую сумму уже могут не выдать по причине отсутствия ее в отделении. VIP-клиентам, как правило, идут на встречу – если не было предварительного заказа средств нужную сумму либо быстро доставляют в банк, либо сообщают, в каком отделении он может получить средства.

 

*120*. В Техническом переулке в Москве, что между Тверской и Большой Никитской, находится Главное Управление Следственного Комитета РФ.

 

*121*. Драгдиллер – распространитель наркотиков.

bottom of page