Сергей Патаев
ЧЕРНЫЕ СЛЕЗЫ
Глава 2
Ноябрьск,
Ямало-Ненецкий автономный округ,
Январь 2013 года
Новогодние праздники закончились быстро. Для простых рабочих «Хангаза» они и вовсе прошли незаметно. В декабре они так и не получили зарплату за ноябрь. Ожидали, что ее выдадут перед Новым Годом, но и 31 числа на картах ничего не было. Напрасно люди стояли перед банкоматами. 2000 семей встречали главный праздник скромно, на зарплату жены или отложенные ранее средства.
Новое руководство во главе с московским варягом Груздевым что-то говорило о катастрофическом положении компании, до которого довела политика прежнего руководства. Нужно было погашать огромный кредит перед «Севнефтегазбанком», который таинственным образом через фирмы-прокладки был выведен в оффшоры. Полгода по нему не производились платежи, и в декабре выяснилось, что кредитор начал процедуру банкротства. Требование кредитора было жестким: немедленное и досрочное погашение займа. Чтобы избежать заморозки счетов новый Генеральный Директор принял непопулярное решение – направить все имеющиеся в обороте денежные средства на погашение задолженности перед банком. Туда же пошли и деньги из фонда заработной платы, чего делать было категорически нельзя. Ну да кто у нас когда обращал внимания на мелочи и на всякие запреты когда припирало? Недаром вся страна живет по принципу: «Если нельзя но очень хочется, то можно», что выливается в разворовывании всего и вся – от канализационных люков до углеводородов из трубы.
-- Товарищи, -- обращался Груздев с трибуны к рабочим, собравшимся на экстренное внеочередное собрание в ведомственном доме культуры. – Акционерное общество «Хангаз» оказалось в тяжелейшем финансовом положении. Буду с Вами откровенен: компания находится на грани банкротства. Год назад «Севнефтегазбанк» на очень льготных условиях выделил многомиллиардный кредит «Хангазу». Но деньги были украдены. Сейчас аудиторы и ревизоры из Счетной Палаты буквально под микроскопом рассматривают каждый документ, подписанный моим предшественником Геннадием Колесниковым, пусть земля будет ему пухом. Мы пытаемся найти и вернуть деньги. Но они через фиктивные контракты были выведены за границу – на Кипр, в Англию, на Бермуды. Надо быть реалистами. Вернуть эти деньги будет очень сложно, если вообще возможно. А банк нас душит – и я их понимаю. Они требуют немедленно вернуть займ, причем в полном объеме. Если этого не сделать – нам заморозят счета, имущество распродадут, вы все окажетесь на улице. Вспомните, что совсем недавно было в Сургуте, где из-за невозможности погасить долги перед банком была обанкрочена «Рассветнефть»? Что с ней стало? Ее больше нет! Банки не добывают нефть. Им проще закрыть предприятие и с молотка побыстрее распродать имущество чтобы вернуть деньги. А то, что люди останутся на улице – им плевать. Вы хотите повторения сургутского сценария в своем городе? Хотите остаться без работы? Вы сможете найти в Ноябрьске другую работу?
Груздев сделал паузу, обводя зал взглядом холодных голубых глаз. Нефтяники молчали не зная что ответить. Сургутские события были еще свежи в памяти. Тогда в поисках работы с разгромленного предприятия многие вынуждены были переезжать в другие города, оставлять семьи. Часть бедолаг трудоустроило государство на своих предприятиях. Около сотни бывших рассветовцев трудились сейчас на «Хангазе», который до этого слыл стабильной и благополучной компанией. Они точно не хотели повторения сургутского сценария. Чтобы там не говорили, а найти работу на Севере очень сложно. Недостатка кадров нефтегазовые работодатели не испытывают. А других профессий многие просто не имели. И остаться без работы – означало остаться на улице без средств к существованию. Что тогда делать? У всех семьи, дети.
Павел Александрович остался доволен этим молчанием. Ему удалось избежать взрыва негодования, и это главное. «Хангаз» должен работать не смотря ни на что. Батов его разорвет на куски, если предприятие остановится и рабочие выйдут на улицу. Важно не перегнуть палку.
-- Я понимаю, как Вам тяжело сейчас. – продолжал Груздев. Лицо его при этом приняло такое скорбное выражение, что можно было подумать, что он тоже встречал Новый Год без зарплаты. – Но наши испытания, к сожалению, на этом не закончились. По договоренности с «Севнефтегазбанком» мы должны в этом месяце погасить еще часть требуемой суммы. С деньгами сейчас напряженка, поэтому все, что приходит на счета, идет на погашение долга.
Рабочие недовольно зашушукались. Крепкий мужик лет пятидесяти оказался прозорливее остальных.
-- Это что получается, что мы и в январе зарплаты не увидим? – выкрикнул он из зала.
Груздев сглотнул. Сейчас самый ответственный момент. Отвечать нужно прямо, не юлить. Правильно подобрать тон, принять выражение мученика на лице. Только бы не было взрыва. С такой толпой будет не совладать.
Наконец, собравшись с духом, он произнес:
-- Да. Мы, к сожалению, вынуждены были и эти деньги отправить на погашение долга.
Теперь зал зашумел как растревоженный улей. Многие повскакивали со своих мест. Груздев нашел глазами начальника службы безопасности «Хангаза». Было видно, что тот готовится к худшему. Отставной милицейский полковник не растерялся. Не отрывая глаз от пролетариата чтобы не упустить момент взрыва он быстро и четко отдавал команды по рации. Было видно, как одетые во все черное охранники быстро передвигаются по боковым проходам, занимая удобные позиции. Группа из десяти бойцов встала между сценой, на которой стоял Груздев, и залом. Впрочем, если толпа хлынет вперед они сметут эту живую цепь и даже не заметят. Зал ведомственного дома культуры вмещал 500 человек. Учитывая тех, кому не хватило мест, которые стояли в проходах, в зале было не меньше тысячи рабочих. А охраны – от силы человек пятьдесят. Из вооружения при них были только резиновые дубинки и слезоточивый газ. Но использовать газ в замкнутом помещении, учитывая, что противогазов не было ни у одной из сторон, было равносильно самоубийству. Поэтому «черемуха» была скорее пугалом, расчитанным на недалеких работяг.
-- Верните наши деньги!!! – орали рабочие.
-- Нам семьи чем кормить???
-- Ты сам-то зарплату получаешь, директор?
-- Твари толстомордые! Всю страну разворовали!!!
-- Чтоб ты сдох, буржуй проклятый!
-- При Колесникове всегда платили день в день!
Груздев молча пережидал народный гнев. Главное, чтобы толпа не почувствовала его страх. Поэтому генеральный директор стоял мрачно опустив голову и не делал попытки отступить назад, где была дверь, ведущая за кулисы, а оттуда – к черному ходу. Даже оборачиваться нельзя – толпа может воспринять это как трусливую попытку к бегству. Но если ситуация обострится до предела он успеет воспользоваться этим вариантом. Он заранее все предусмотрел. У черного хода стоит наготове автомобиль с взведенным двигателем. Но лучше бы не пришлось воспользоваться ни этим ходом, ни этим автомобилем.
Начальник службы безопасности где-то раздобыл мегафон и теперь орал в него, пытаясь перекричать толпу.
-- Товарищи, успокойтесь! Мы здесь для того, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Кто хочет высказаться – всем дадут слово. Не поддавайтесь на провокации…
-- А тебе дали зарплату, легавый? – крикнул кто-то.
Начальник СБ попытался найти в толпе этого крикуна чтобы запомнить и разобраться с ним позже, но не нашел. Поэтому оставил вопрос без ответа.
-- Не поддавайтесь на провокации! Успокойтесь! Ведите себя как взрослые люди.
Полковник заметил, что к нему пробирается высокий мужчина, одетый, в отличии от остального пролетариата, в двубортный костюм и даже галстук. Но при этом на голове у него была кепка, портившая образ интеллигента. Она как бы подчеркивала его промежуточный статус – и не рабочий, и не белый воротник. Это был Виталий Козлов, руководитель профсоюзной организации «Хангаза». Начальник службы безопасности сразу узнал его и с готовностью протянул мегафон – пусть сам успокаивает свое стадо.
-- Друзья! Тише, в шуме мы ничего не решим.
Удивительно, но его толпа слушалась. Галдеж стал понемногу стихать пока и вовсе не прекратился. Начальник службы безопасности вздохнул с облегчение. Груздев с интересом глядел на профсоюзного вожака.
-- Как и вы я не получал зарплату – ни перед Новым Годом, ни после. – Козлов говорил хорошо поставленным голосом. Чувствовалась комсомольская школа. В отличии от Груздева он знал, как разговаривать с народом. – На моем новогоднем столе не было даже бутылки водки. Чай пил с оливье. Вон, Митрохин подтвердит – заходил ко мне 31-го, хотел до получки пять тысяч одолжить.
Все взоры на Митрохина. Здоровый пятидесятилетний дядька, который первым нарушил спокойствие, мрачно кивнул.
-- Так и было. Чай с Виталием Алексеевичем почти до одиннадцати пили. Такой вот Новый Год.
-- Я такой же, как и Вы. – благодарственно кивнул Митрохину Козлов. – 20 лет отработал на буровой, прошел путь от рядового работника до бригадира. Пять лет назад Вы избрали меня лидером нашего профсоюза, в прошлом году переутвердили. Я не перестаю благодарить Вас за оказанное доверие. Вы знаете, что я всегда стою на страже Ваших интересов. Я работал и работаю бок о бок с Вами, получаю одинаковую с Вами зарплату, живу в хрущевке как и Митрохин. За свою трудовую деятельность, кроме гастрита и «Приоры» ничего не нажил. Жена у меня фельдшер, дочка учится в обычной школе здесь, в Ноябрьске, а не в Лондоне. Вы разрешаете мне говорить сейчас от Вашего имени?
По залу прошел ропот. Козлова действительно в городе знали, со многими он начинал трудовую деятельность еще в своей далекой советской юности. Старался не обижать людей, но Анпиловым (*6*), в принципе, тоже прослыть не успел – не было возможности. Сытая жизнь в «Хангазе», где никогда не было никаких проблем, тому не способствовала. Поэтому сейчас сложившуюся ситуацию Козлов воспринял как свой звездный час. А упускать предоставленную возможность он не собирался. Недальновидные и неповоротливые в комсомоле не выживали.
-- Говори, чего уж там. – ответила толпа. Вернее, за толпу ответил все тот же Митрохин, а толпа согласилась. Никто не знал, что Митрохин – дальний родственник Козлова и многим ему обязан – в том числе и полученной вне очереди квартирой.
Козлов развернулся к Груздеву.
-- Павел Александрович, доколе продолжится издевательство над простым трудовым народом?
Генеральный директор опешил от такого вопроса. Он ожидал какого-то конструктива, уже увидел в Козлове удобного собеседника, и – на тебе.
-- Господин…
-- Я Вам не господин! – резко прервал Груздева Козлов. – Последних господ еще в семнадцатом уничтожили.
Груздев, наверное, впервые в жизни не знал, как себя вести. Зато зал аплодисментами поддержал своего лидера.
-- Зовите меня «товарищ». Мы все здесь товарищи. Мы – трудовой народ. Правильно я говорю?
-- Мир! Труд! Май! – крикнул какой-то шутник из толпы. Рабочие засмеялись. Начальник службы безопасности перевел дух. Вроде ситуация начала разряжаться.
-- Павел Александрович! Мы работаем как проклятые в условиях вечной мерзлоты. Вы правы, другой работы в наших краях нет. Мы не олени, питаемся не лишайниками. Продукты денег стоят, и не малых. И нам в долг в магазинах не дают. Как нам жить?
Груздев снова принял вид идущего на распятие Христа, разве что не прослезился.
-- Я все понимаю. Но и Вы должны понять. «Хангаз», ранее успешная и процветающая компания, сейчас находится на грани банкротства. Не по моей вине – я у Вас без году неделя. Всему виной – действия вашего прежнего руководства. Колесников оказался человеком нечистоплотным, попросту говоря – вором. Он украл кредит, предоставленный «Севнефтегазбанком», но Бог не дал ему воспользоваться этими деньгами. Про покойников говорят либо хорошо, либо ничего. Но тут я обязан раскрыть Вам глаза. Вы обвиняете меня в том, что я не плачу Вам зарплату. Но не плачу я не потому что не хочу – меня назначили руководить предприятием с пустой казной и дикими обязательствами перед кредиторами.
-- Мы государственная компания. – вставил Козлов. – Пускай государство само разбирается с долгами Колесникова, а нам пускай выплатят зарплату. Это уже не шутки. Мы два месяца не получаем деньги. Кто будет кормить наши семьи? Вы хотите, чтобы люди вышли на улицу?
Груздев поморщился.
-- Выйти на улицу, конечно же можно, но это не выход. Денег от этого не прибавится. Добыча встанет, мы сорвем поставки, нам покупатели выставят неустойки. А платить нечем! – генеральный директор развел руками. – Тогда уже вопрос будет не о задержке заработной платы. Тогда уже встанет вопрос о потере работы и о закрытии предприятии. Иначе говоря – банкротство.
-- А что государство? Почему оно не хочет решать наши проблемы?
-- Виталий Алексеевич, Вы наверняка знаете, что доля государства в «Хангазе» всего половина. Остальные акции принадлежат другим акционерам – в том числе и трудовому коллективу. Если бы это была полностью государственная компания – тогда другое дело.
-- Получается, что все что государство для нас сделало – это прислало Вас сюда, чтобы Вы лишили нас зарплаты?
После этих слов Козлова народ снова недовольно зашумел. Профсоюзный лидер поднял руку, голоса начали стихать. Подождал, пока в зале установится полная тишина, потом продолжил:
-- Нам не интересно кто и чем владеет. У кого какой пакет, у кого его нет. Мы ЗАРАБОТАЛИ свои деньги и хотим их получить. Если Вы говорите, что Колесников вор, в чем я лично сомневаюсь, заберите его акции. Колесников умер, царствие ему небесное, но акции остались, его жена сейчас ими владеет. Мы не дураки, знаем, сколько стоит компания. Неужели его акций не хватит для покрытия долга перед банком?
-- Банку не нужны акции. Банку нужны деньги. Живые деньги. Когда Вы говорите о стоимости компании – вычитайте отсюда долг банку. Получится не столь огромная цифра как вам кажется. К тому же не уверен, что вдова моего предшественника так просто захочет расстаться с акциями, перешедшими к ней по наследству.
-- Есть суд, который может ее обязать к этому. Супруги отвечают по обязательствам друг друга, если мне не изменяет память.
-- До решения пройдет не менее шести месяцев. К тому же чтобы суд принял решение в нашу пользу мы должны предоставить железные доказательства. Они у нас будут, но ближе к весне – в марте заканчивает свою работу контролеры Счетной Палаты, прилетевшие вместе со мной из Москвы. А кредиторы требуют деньги сегодня. Никто не хочет ждать.
-- А почему мы должны ждать? – взвигнул Козлов. – Из денег, которые украл Колесников, мы не увидели ни копейки. Он не делился с нами. Почему мы должны страдать? Это что, наша компания? Не смешите! Почему забрали наши зарплаты на погашение долгов «Хангаза»? Может, вы и зарплату моей жены заберете? Почему нет?
Груздев поднял руки.
-- Я сдаюсь. Я пытался объяснить Вам ситуацию как она есть. Надеялся на Ваше понимание. У меня нет больше аргументов.
-- А разве такая ситуация обсуждается на собрании? – перебил его Козлов. Груздев удивленно взглянул на профсоюзного лидера. – Нам не нужны слова, покажите нам Ваши аргументы, но на бумаге. Включите нашего представителя в работу Счетной Палаты. Мы хотим знать правду. Вы ждете нашего понимания? Что Вы сделали, чтобы его получить?
Зал одобрительно загудел.
-- Правильно говоришь! Давайте факты! Мы словам больше не верим.
-- Каким бы не было тяжелым финансовое положение компании нас, как работников, это не должно касаться. – продолжал Козлов. – Мы не за дивиденды боремся – черт с ними, с дивидендами. У нас у каждого на руках не так много акций, чтобы на те дивиденды можно было прокормить семью. Мы хотим знать когда получим свою зарплату. Раз Вы говорите, что мы такие же собственники компании, как и государство, вдова Колесникова и другие – мы хотим, чтобы с нами советовались. Хотим участвовать в принятии решений. Хотим, чтобы Совет Директоров отвечал перед нами.
Зал взорвался аплодисментами.
Груздев смотрел на Козлова с сомнением в глазах. Кто он на самом деле, этот профсоюзный работник? Говорит он красиво. И коллектив его поддерживает. Но что он представляет из себя на самом деле? Вопросы, на которые еще только предстоит получить ответы.
-- Виталий Алексеевич, -- примирительно начал Груздев. – Я полностью разделяю Вашу точку зрения и точку зрения простых работников «Хангаза». Если коллектив Вам доверяет, а я вижу, что доверяет, я готов общаться с Вами для поиска выхода ситуации из кризиса, в котором оказалось наше предприятие. Я готов включить Вас в качестве наблюдателя в работу Счетной Палаты, ревизоры будут отчитываться перед Вами, как и передо мной. Вы будете присутствовать на Совете Директоров и голосовать акциями, которые будут доверены Вам. Я приглашаю Вас завтра с самого утра к себе в офис. Мне нужна Ваша помощь, помощь коллектива в выходе из тупика. И я очень расчитываю на Вас.
-- Договорились. Завтра в десять я буду у Вас в кабинете. – Поспешно выпалил Козлов, будто боясь, что кто-то выскажется против или Груздев вдруг передумает. Он почувствовал, что голос его предательски задрожал. Но помог мегафон – он усилил голос, сделав металлическим, и волнения никто не заметил. Повернувшись к рабочим, он поднял руку, сжатую в кулак: -- Товарищи! Мы победим!
Зал снова взорвался аплодисментами. И Груздев, и Козлов облегченно вздохнули: наконец-то цирк закончился. Дальше предстояла настоящая работа.
ПРИМЕЧАНИЯ к Главе 2
*6*. Виктор Иванович Анпилов -- российский общественный и политический деятель, председатель Исполкома движения «Трудовая Россия».. Получил известность как организатор массовых акций протеста, забастовок, митингов рабочих и крестьян в постсоветской России. Активный участник событий 1993 года у Белого Дома в Москве, узник «Лефортово», выпущенный оттуда по амнистии. Публично поддерживал и коммунистов, и националистов, и даже В.В. Жириновского. В современной политической тусовке за соратниками Виктора Ивановича прочно закрепилась слава ренегатов, а название «анпиловец» стало именем нарицательным и чуть ли не оскорблением для кабинетных коммунистов.