СЕРГЕЙ ПАТАЕВ

Глава 28

​

Кириллин и Груздев не шелохнулись. Они не стали вертеть головами и оглядываться, чтобы увидеть кто же за ними едет. Для этого они были слишком профессионалами. Казалось, сообщение водителя не произвело на них никакого впечатления. Известие о хвосте пассажиры заднего сиденья «Мерседеса» встретили без каких-либо эмоций. Если по ним вдруг вздумают стрелять, броня шестой категории (*124*) защитит их не только от пуль но и от прямого попадания выпущенного из гранатомета снаряда. Колесников, царствие ему небесное, серьезно относился к обеспечению собственной безопасности – жил в охраняемом полицией закрытом поселке, ездил на бронированном автомобиле, а детей от греха подальше, как только они подросли, отправил учиться в Англию. Знал, с кем имеет дело. Потому и боялся. Его смерть до сих пор вызывала различные слухи и была притчей во языцах.

 

Оказавшись в первый раз в салоне бронированного «Мерседеса» Груздев посмеялся про себя. Он не чувствовал опасности. С Колесниковым понятно – его смерти могли желать те, кто претендовал на «Хангаз». Возможно, они и помогли Геннадию Платоновичу с сердечной недостаточностью. Но больше претендентов на этот актив, на сколько знал Павел Александрович, не было. А вздумай Батов и иже с ними отправить его следом за предшественником – не поможет никакая броня. К тому же стрелять его заказчики будут в самом крайнем случае. В службе безопасности «Севенефтегаза» собрались лучшие специалисты своего дела, знавшие тысячу и один способ спровадить на тот свет нужного субъекта без шума и пыли. Пример Колесникова – живой тому пример. Вернее, мертвый. В чем Груздев был уверен, так это в том, что до окончания аукциона он может чувствовать себя в полной безопасности. Вот когда «Хангаз» отойдет-таки Батову и иже с ними – тогда стоит начинать оглядываться по сторонам. Он в такой ситуации точно рубил бы все концы. А о других, как известно, судят по себе. Груздев и Батов ранее работали в одной организации, прошли одну и ту же подготовку, мыслили одинаковыми категориями. Поэтому до известной степени могли просчитывать шаги друг друга. Что касается доверия, то по вышеизложенным причинам его между ними не могло быть в принципе. Все их поступки диктовались только конкретной ситуационной необходимостью.

 

Впервые же Павел Александрович положительно оценил наличие у него бронированного членовоза после того, как нашел под столешницей жучок, оставленный прокурором. В игру вступила еще одна сила, которой не было в разработанной в Москве схеме. Что представляла из себя эта сила и кто ее направлял доподлинно не было известно ни Груздеву, ни тем более Батову. Никто не знал, какими категориями мыслят эти люди, никто не знал степень их вменяемости. Никто не знал целей, которые они перед собой ставят – перехватить «Хангаз» или не допустить его перехода в руки «Севнефти». В любом случае генеральный директор был на линии огня. Любой человек, более менее умеющий читать газеты, и имеющий зачатки аналитического мышления, мог сделать правильный вывод о принадлежности Груздева к «Севнефтегазу». Уж больно одиозные решения принимал этот варяг. В выигрыше от них оставался только «Севнефтегаз». Хотя официально антикризисным менеджером Павла Александровича назначило государство – крупнейший акционер «Хангаза».

 

Чтобы вся операция, разработанная Батовым, пошла коту под хвост, достаточно было вывести из игры его, Груздева. Поэтому вполне могли пальнуть. Это в Москве девяностые закончились. Здесь же, за Уралом, время в этом плане остановилось. Братва не то что не трансформировалась вслед за эпохой, она осталась такой же – как по духу так и по содержанию. А также по интеллекту и по привычному способу решения проблем. Вооруженные разборки случались в сибирских городах с завидной регулярностью. Время от времени пули косили конкурентов и в Ноябрьске. Поэтому здесь, на Диком Севере, от местных ожидать стоит всего чего угодно.

 

Водитель, присланный Батовым Груздеву в помощь, тоже оказался профессионалом своего дела. Он не стал показывать преследователям, что обнаружил их. Наоборот, он продолжил барражировать по городу, казалось, бессистемно. Но профессионал тем и отличается от дилетанта, что его действия трудно предсказуемы и могут быть непонятны. Или внушать нужный ему, профессионалу, смысл.

 

«Сколько там того Ноябрьска?» -- подумал водитель Груздева, когда первый раз оказался в городе. Да, город маленький. По площади и по населению – вровень с его родным московским районом Новокосино. Тем не менее, он не поленился изучить карту города. А каждый день, после того как отвезет своего шефа домой, он прибивал свои теоретические знания на практике – ездил по ноябрьским улицам, исследуя район за районом, двор за двором. Он запоминал особенности расположения улиц, отмечал проходные дворы и тупики, намечал места, в которых удобнее было бы оторваться от хвоста так, чтобы преследователи даже ничего и не поняли. Сейчас эти знания оказались очень кстати.

 

«Мерседес» постепенно отклонялся к мосту через железную дорогу. Он был не совсем прямым – скорее имел форму дуги. Находясь в начальной точке моста концевую точку не было видно – нужно было преодолеть ребро.

 

Не меняя скорости членовоз оказался у начальной точки моста. Машина преследователей не отставала, но следовала на почтительном расстоянии. «Мерседес» преодолел ребро, водитель Груздева втопил до упора педаль газа. Конец моста был достигнут за несколько секунд. Там он резко вывернул руль. Тяжелая машина противно завизжала по оледеневшему асфальту. Если бы не бронь, «Мерса» вполне бы закрутило и выбросило на обочину. Но тяжесть брони просто прижала кузов плотнее к земле. Водитель продолжал остервенело выворачивать руль, пытаясь сохранить контроль над автомобилем. Груздев с Кириллиным, заранее не предупрежденные, чуть не попадали со своих мест, судорожно хватаясь за все что можно было схватиться. Машину бросило еще раз, занесло задом сильно в право, но водителю удалось удержать ее на дороге. Еще секунда борьбы, и «Мерседес» стоял на встречной полосе мордой по ходу движения. Теперь членовоз ехал в обратную сторону, на встречу преследователям, но в полосе противоположного движения. Но хвоста пока не было видно. Только когда «Мерседес» достиг ребра моста им на встречу показался двухсотый «Ленд Крузер». Сколько человек в салоне рассмотреть было невозможно – и лобовое стекло, и боковые были наглухо тонированы. Машины поравнялись и разъехались в разные стороны. Преследователи из «Ленд Крузера» то ли поняли, что их раскрыли, то ли решили не рисковать, но больше их не было видно. В зеркало заднего вида иногда попадались автомобили, но это были случайные машины, которые не делали попыток пристроиться в хвост.

 

-- Я записал на видеорегистратор их номер, -- сообщил водитель.  – Потом пробьем. Номера вроде местные. Хотя точно не разглядел, заляпаны грязью.

 

Груздев с Кириллиным обменялись одобрительными взглядами. Малый знал свое дело.

 

-- Молодец, -- похвалил его Павел Александрович. – Знаешь какое-нибудь местечко, где можно остановиться и мы с нашим гостем сможем пообщаться? Если будем и дальше ездить по городу – где-нибудь опять с этим джипом можем пересечься.

​

-- Через минуту будем на месте. – пообещал водитель. И не обманул. Он свернул во двор и, развернувшись, задом сдал в арку и погасил фары.

 

Груздев с Кириллиным вертели головами, пытаясь разглядеть, где они находятся. Это был один из старых дворов – ровесник основания города. Со всех сторон он был окружен хрущевками, соединенными друг с другом арками. Две арки были освещены, через них въезжали и выезжали машины жильцов, проходили живущие в этих домах люди, которые возвращались с работы. Третья арка, в которую они нырнули, вела на стройплощадку. Стройка была заморожена несколько лет назад и арка получалась тупиковая. Длинный членовоз полностью поместился в арке и стоял с потушенными фарами. Из двора невозможно было рассмотреть в темной неосвещенной арке спрятавшуюся там машину. Появись в этом дворе их преследователи они ничего бы не увидели, даже сделай они по двору круг. Решили бы, что «Мерседес» выехал через вторую арку. Находящиеся же в «Мерседесе» люди видели двор как на ладони. Место, действительно, было идеальным для схрона. Но за все время, что они там простояли, никого, кто вызвал бы подозрение, во дворе так и не появилось.

 

Груздев снова отключил переговорное устройство, чтобы водитель не смог их услышать.

 

-- Кто бы это мог быть? – спросил Кириллин. – Есть какие-нибудь идеи?

 

Груздев пожал плечами.

​

-- Никаких. Раньше за мной не следили.  Мы бы заметили. Сами видите – водитель у меня не валенок.

​

-- Парень знает свое дело, -- согласно кивнул Дмитрий Владиславович. – Ладно, будем пробивать – он говорил, что удалось заснять номер машины на видеорегистратор. Посмотрим, что за люди катаются по Ноябрьску на такой тачке. Давайте вернемся к нашему разговору.

 

Груздев кивнул в знак согласия.

 

-- Вы так и не ответили на мой вопрос, -- напомнил Павел Александрович.

 

-- Не успел просто. Но сейчас я готов дать Вам ответ. Я полностью осведомлен об этой операции. Знаю, как события должны были развиваться и как они развиваются на самом деле. Причем Ноябрьск – не самый важный театр действий.  Важные процессы проходят сейчас в Москве и других городах. Поэтому можете говорить со мной свободно. Если все же сомневаетесь в моих полномочиях – свяжитесь еще раз с Семеном Петровичем. Я не против. Доверяй, но проверяй – это правильно.

 

-- Вы разрабатывали операцию? – прямо спросил Груздев.

 

-- Скорее занимался краш-тестированием (*125*). – счел необходимым пояснить Кириллин. -- Искал слабые места. Но все предусмотреть невозможно. Появление третьей силы мы не планировали. Всех, кто мог претендовать на данный актив, мы нейтрализовали еще на подготовке к старту. Речь не идет о каких-то агрессивных действиях. Просто рынок углеводородов не такой большой как кажется. Игроки известны. Кукловоды, остающиеся в тени, тоже. Теоретически «Хангаз» -- лакомый кусок для всех игроков, особенно для тех, кто участвует в «Южном Потоке». Но этот актив по праву наш. У каждого участника консорциума есть свой «Хангаз» на поглощение. Действует негласный пакт о ненападении на интересы друг друга. Мы не претендуем на их «Хангаз», они, соответственно, не претендуют на наш. С крупными игроками все более менее понятно. Остаются мелкие игроки, но это нужно быть кретином, чтобы тягаться с нами за то, что уже на самом высоком уровне отдано нам. У тех, кто затеял все это, нет никаких шансов.

 

Груздев усмехнулся:

 

-- И, тем не менее, кто-то все-таки решил бросить Вам вызов. Не смотря на все Ваше могущество и все Ваши картельные сговоры и административный ресурс.

 

-- У них нет шансов, -- устало пожал плечами Кириллин. Сказано это было таким тоном, как будто Дмитрий Владиславович вынужден был констатировать прописные истины. – Мы решим и эту проблему. Вопрос времени.

 

Павел Александрович почему-то не разделял оптимизма своего московского гостя. То, что рынок углеводородов в России давно поделен – это правда. Тут уже давно нет рейдерских атак и недружественных поглощений. А если подобное и происходит, как в случае с «Хангазом», то все это, действительно, согласовывается на самом высоком уровне. Не заручившись высокой поддержкой, Батов со своими дружками никогда бы не отважились атаковать «Хангаз». Беда в том, что группа, в которую входил «Севнефтегаз», была не единственной, кто мог претендовать на такую поддержку. Таких групп было несколько. Что косвенно подтверждал список участников консорциума по строительству «Южного Потока». За каждой из компаний, допущенной к участию в этом консорциуме, стояла своя группа, имеющая свою высокую поддержку. И таких групп, чтобы там не говорил про картельные сговоры этот эмиссар из Москвы, было несколько. И подковерная борьба между ними не прекращалась ни на день. Что что, а съевший собаку на промышленном шпионаже и подковерных интригах нынешний генеральный директор «Хангаза» знал это лучше кого бы то ни было.

 

-- Дай Бог, чтобы все было так просто, как Вы говорите. – вежливо ответил Груздев. – Тем не менее, накат на «Хангаз» идет серьезный. Если вы проводили краш-тест, Вы должны понимать на сколько успех операции зависит от того, кто занимает кресло генерального директора в «Хангазе» в этот переломный момент. Точнее, на сколько прочно Вы это кресло контролируете. 

Кириллин кивнул.

 

-- Вы правы. Нам нужно дойти до аукциона со своим человеком в этом кресле. В противном случае аукцион обойдется нам значительно дороже.

 

-- Значительно дороже! – Павел Александрович счел необходимым заострить внимание собеседника на его же последних словах. – Если за «Хангаз» будет выставлена адекватная цена вряд ли у Вас хватит денег на выкуп пакета акций, которые сейчас находятся в руках государства. Такая сумма может оказаться неподъемной для «СНГ» даже если Вы мобилизуете все свои ресурсы, включая банк.

 

-- Возможно, Вы правы. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать величину цены, по которой «Хангаз» должен к нам отойти.

 

Груздеву не понравился ответ Кириллина.

 

-- Простите, что не обращаюсь к Вам по имени отчеству, господин хороший, но Вы, вероятно, не до конца представляете себе последствия, которые могут наступить, если прокуратура вздумает реализовать свои наработки. – неприязненно парировал Груздев. – Они целый месяц не баклуши обивали у меня в офисе. Я видел документы, которые они запрашивали в бухгалтерии. Мне дублировали на стол все их запросы и предоставленные документы. Они видели банк (*126*), запрашивали документы, на основании чего была нарушена очередность платежей (*127*).

 

Но все это, казалось, абсолютно не трогало московского гостя.

 

-- И что Вы им предоставили? – равнодушно поинтересовался Кириллин.

 

Груздева такое равнодушие разозлило. Это было не показная демонстрация отсутствия интереса – московскому гостю, похоже, действительно, было до лампочки о том, что сумела нарыть комиссия из прокуратуры и трудовой инспекции. Он начинал закипать. Они что, не понимают, что ли?

 

Груздев сделал шумный и глубокий вдох. Павел Александрович брал себя в руки чтобы не сорваться. Кириллин с удовлетворением отметил про себя этот факт. Значит, гендиректор «Хангаза» нервничает. Впрочем, это не удивительно. Любой занервничает на его месте. Мало того, что он вынужден почти полгода вести двойную жизнь, принимать решения, которые вполне могут привести его в будущем на тюремные нары, а тут еще как черт из табакерки эта прокурорско-трудовая комиссия – с непонятными целями и задачами. А расслабиться нельзя ни на минуту. И нет ни одной души с кем он мог бы поделится своими переживаниями. Приходилось держать все в себе.

 

Павел Александрович отвечал уже спокойным ровным голосом, полностью сумев восстановить контроль над эмоциями. Перед Кириллиным снова сидел робот, лишенный всяких человеческих чувств.

 

-- Я предоставил им все документы, которые они у меня затребовали. Их очень интересовало, почему я вдруг начал резко погашать задолженность перед «Севнефтегазбанком», тратя на это все поступления. Бухгалтер – не до конца подконтрольный мне сотрудник. В Москве посчитали, что менять ее до аукциона не стоит – она в курсе всех процессов. Новый человек вникал бы достаточно долго – все-таки «Хангаз» достаточно сложный организм.

 

-- И она, эта ваша бухгалтер, конечно же, отвечала на вопросы проверяющих предельно откровенно и полно. – сострил Кириллин.

 

Но Груздев не принял иронии.

 

-- Именно. Ей нет резона меня выгораживать. Как и остальные сотрудники она не получает зарплату вот уже скоро полгода. По этой причине я не очень популярный руководитель. Я стал заложником проводимой мною политики. Той политики, которую Вы разработали в Москве. Мне кажется, что она сообщала даже то, о чем ее не спрашивали. И я ее понимаю. Я всех их понимаю. Так над людьми нельзя издеваться. Мы ходим по очень острому лезвию ножа. Одно неловкое движение – и мы можем напороться на собственные же грабли.

 

-- Вы имеете ввиду выступления работников предприятия? Бросьте. Пока они не проедят деньги, полученные от продажи акций, все будет тихо, как в болоте. – цинично заметил Кириллин.

 

-- Мы уже имеем один неучтенный Вами фактор. – радуясь возможности вставить шпильку, криво улыбаясь, напомнил Груздев. – Второй фактор – это жена прежнего руководителя, которая публично называет меня вором и рейдером и призывает людей продавать акции ей. Причем она дает цену выше нашей. И говорит, между прочим, правильные вещи. А если учесть, что сегодня голодный «Хангаз» живет ностальгией по временам ее мужа, когда получку платили день в день, она вполне может поднять людей.

 

Кириллин удивленно поднял брови на собеседника:

 

-- Павел Александрович, Вы что, в серьез считаете, что это она стоит за наездом прокуратуры на «Хангаз» и за скупкой акций? Не смешите меня.

 

-- Смешного мало, -- парировал Груздев. – Я излагаю Вам факты. Вы день в Ноябрьске, а я здесь уже полгода. Люди будут ее слушать, потому что помнят времена ее мужа, когда они катались как сыр в масле и не знали забот. Сейчас они палец без хлеба доедают. Им есть с чем сравнить.

 

-- Все равно никогда не поверю, что это она стоит за этими действиями. – упрямо покачал головой Кириллин. – Не тот уровень.

 

Груздевым овладела досада. Неужели он не понимает?!

 

-- Я понимаю, что не она все это организовала. Я говорю сейчас о другом, господин хороший…

 

Кириллина коробило это обращение.

 

-- Не надо так ко мне обращаться, -- попросил он, поморщившись. – Зовите меня Владиславом. А то как издевательство звучит – «господин хороший».

 

-- Очень приятно, -- разозлился Груздев. – Можете звать меня Павлом. Или Пашей – как Вам будет удобно.

 

-- Не надо обижаться, -- примирительно сказал Кириллин. – Просто действительно это Ваше обращение – «господин хороший» -- мне не нравится. Виноват, я должен был Вам представиться в самом начале. Но лучше поздно чем никогда.

 

Разумеется, Груздев понимал, что сидящий перед ним человек – никакой не Владислав. И «Владислав» понимал, что Груздев это тоже понимает. Но ему действительно не нравилось, когда он так его называл. Особенно в этой фразе его коробило само обращение – «господин». В среде действующих и отставных сотрудников спецслужб это слово не прижилось, офицеры по-прежнему обращались друг другу «товарищ». Хотя страны и партии, где это обращение было введено официально, не существовало уже более двадцати лет.

 

-- Пусть будет Владислав, -- пожал плечами Груздев. Ему тоже было все равно как зовут сидящего перед ним человека. Знание его имени абсолютно ничего не давало Павлу Александровичу. – Я понимаю, что Колесникова не смогла бы организовать такой наезд. Тут нужны мозги не меньше Ваших.

 

-- Вы мне льстите, -- хмыкнул Кириллин.

 

Груздев пропустил замечание мимо ушей.

 

-- Она не годится на роль рейдера. Понятно, что за ней кто-то стоит. И этот кто-то обладает достаточными ресурсами, чтобы начать скупку акций по цене, превышающей наше предложение. А также создать нам проблемы на предприятии, поставив под угрозу Ваш контроль над креслом генерального директора.

 

Кириллин молчал, обдумывая услышанное.

 

-- Я понимаю, что Вы будете биться за «Хангаз» до последнего. – продолжал Груздев.—Но я не хочу быть разменной монетой в этой борьбе.

 

Кириллин поднял тяжелый взгляд на генерального директора.

 

-- Вы понимаете, что Вам не выпрыгнуть из этой лодки? Вы с нами до конца. Все зашло очень далеко.

 

-- Конечно, понимаю. – в голосе Груздева снова послышалась досада. – Я всегда все понимаю. Я потому и бью тревогу во все колокола, что вижу, что происходит у меня под носом и понимаю, во что все это может вылиться. А Вы вместо того, чтобы оценивать мое эмоциональное состояние и проверять на вшивость лучше бы занялись решением этой проблемы. Или Вы всерьез думаете, что я сговорился с прокурором, сам установил жучок и сам прислал проверку к себе на предприятие, чтобы потом самого же себя закрыть лет на пять и тем самым сорвать Вашу сделку?

 

Последние предложения были сказаны особо эмоционально. Груздев сам даже не заметил, как перешел на повышенный тон общения. Кириллин мрачно слушал его, не перебивая. Ему совсем не нравилось, что этот зиц-председатель (*128*) указывает что ему делать. Но хуже всего было то, что Кириллин понимал правоту Павла Александровича. Но даже такому профессионалу как он было тяжело признавать правоту человека, которому уготована роль громоотвода. И даже до конца не известно – сможет ли Груздев пережить все эти удары.

 

-- Я знаю, зачем я сюда приехал. – процедил сквозь зубы Кириллин. От возникшей было вначале симпатии к этому человеку теперь не осталось и следа. В глазах московского эмиссара его значимость была не более значимости кресла, на котором он сидел. – Мы должны выяснить, как сложилась подобная ситуация. Вначале все шло хорошо. Мы создали кризис, Вы грамотно удержали ситуацию под контролем, сумели привлечь на свою сторону пользующегося у работников «Хангаза» авторитетом руководителя профсоюзов. Он сумел убедить людей держать эмоции под контролем, ходить на работу и продавать акции. Все было замечательно! С держателями крупных пакетов работают другие люди и другими методами. Вам же нужно было только создать необходимый фон чтобы мы могли собрать акции с минториатариев. Это было только вопросом времени. До мая все должно было быть закончено – по крайней мере, с пролетариатом. И уже с мая им начали бы выплачивать задолженность по зарплате. С «Севнефтегазбанком» удалось бы урегулировать задолженность, снять требование о немедленном погашении, провести реструктуризацию и установить новый, комфортный для предприятия, график погашения долга.

 

Груздев мрачно молчал, слушал не перебивая.

 

-- Операция шла как по нотам. – продолжал Кириллин. – Потом, откуда ни возьмись, в вашем кабинете появляется городской прокурор, после которого вы находите жучок. Вас начинают кошмарить, начинают шить Вам уголовное дело, расшатывая под Вами кресло. Операция, вошедшая в завершающую стадию, оказывается под угрозой срыва. Мы внимательно изучили известные нам факты и, как Вы думаете, к каким выводам мы пришли?

 

У Груздева пересохло во рту от волнения.

 

-- Кто-то слил операцию, -- ответил он с некоторой задержкой.

 

-- Правильно! А кто был в курсе всего? Кто знал, что и когда должно произойти? Кто знал, куда нужно бить, чтобы все пошло к чертям?

 

Груздев покраснел. У него стало гореть лицо. Какого черта! Что мелит этот московский кретин?

 

-- Вы что, меня подозреваете? – прохрипел Груздев. – Думаете, я начал свою игру? Иудой меня считаете? У самих где-то утечка, а меня решили сделать козлом отпущения?

 

Груздев начал заводиться. Он уже не пытался контролировать себя. Какой контроль?! В Москве решили повесить на него всех собак и… Что «и»? Уберут сердечной недостаточностью, как Колесникова, или подстроят автокатастрофу. А потом назначат на его место этого отмороженного Владислава, строящего из себя интеллектуала. Но хрен Вам всем! Груздев так просто не сдастся.

 

К удивлению Павла Александровича Кириллин не стал его обвинять в провале операции. Наоборот, он широко улыбнулся и проговорил без злости:

 

-- Это было бы слишком просто.

 

-- А Вам все нужно усложнять? – продолжал злиться Груздев, хотя уже понял, что был не прав в своих суждениях. – Зачем искать виновных, когда их можно просто назначить?

 

Но Кириллин отмахнулся от его слов.

 

-- Никто не собирается вешать на Вас косяки, которые Вы не совершали. Мы здравые люди, нам важно понять истинный источник утечки информации. Не скрою, мы и Вас подозревали. Подозревали и будем подозревать пока все не проясниться. Но кроме Вас на роль Иуды есть еще претенденты.

 

-- Например?

 

-- Например, Козлов, которого Вы приблизили к себе и даже включили в работу комиссии Счетной Палаты. А еще обещали ввести его в состав Совета Директоров.

 

-- Вы же должны понимать, что это обещание я не в силах выполнить. Обычная игра в царей-королей, как в детском саду. И, между прочим, полностью согласованная с Батовым. Да и не претендовал он на это место – его больше деньги интересовали. Наличные, здесь и сейчас.

 

-- Зря Вы недооцениваете этих Козловых, -- возразил Кириллин. Их разговор снова вернулся в деловое русло. – Дети, к примеру, играя в царей-королей, свои титулы воспринимают достаточно серьезно. К тому же человек, предавший один раз – предатель по жизни. Нельзя быть полупидором – очко либо пробито, либо нет. Ренегатом тоже нельзя быть на половину. А он, будучи руководителем профсоюзной организации работников «Хангаза», был хорошо знаком с Колесниковым. А значит, знал и его семью, вполне мог поддерживать контакты с его вдовой. А та, в свою очередь, не могла не знать городского прокурора. Это их уровень общения. Он достаточно узок здесь -- Ноябрьск город маленький, все друг друга знают.

 

Груздев усмехнулся. После слов Кириллина у него немного отлегло от сердца.

 

-- Вы прямо теорию заговора выстроили. И это меньше чем за день пребывания в нашем городе.

 

Кириллину не понравился тон генерального директора. Показалось даже, что он над ним стебется.

Московский эмиссар нахмурился.

 

-- Вы надо мной издеваетесь? – спросил он.

 

-- Упаси Бог! – замахал руками Груздев. – И в мыслях не было. Просто Вы не общались с Козловым и не можете понять, что это за человек. Вы правы, он предатель по жизни. Это мразь, слизь. Тварь последняя. Он за копейку мать родную продаст. Колесников был вынужден с ним общаться как с представителем рабочих, но даже на порог своего кабинета не пускал – не то чтобы водить в свой дом. Такие как он не способны на самостоятельные действия. Он же всего боится. Разболтать – да, мог кому-нибудь. Но кроме как агитацией за продажу акций среди рабочих он больше ничем не занимался. И ничего не знал, что можно было бы разболтать. В комиссию Счетной Палаты он был включен только номинально. Я предупредил ребят, чтобы его к материалам проверки не подпускали и на пушечный выстрел. Да он и не проявлял рвения. Про прегрешения Колесникова он говорил только то, что мы разрешали ему говорить.

 

-- И тем не менее, утечка произошла. – упрямо продолжал гнуть свою линию московский гость. Не смотря на то, что Груздев в пух и прах разбил его версию, так просто согласиться с ним было бы не солидно. И неприятно. Задевало чувство самолюбия. – Вы не виноваты, Козлов не виноват… От кого же тогда прокурор и вдова Колесникова узнали ключевые факты операции? Почему они ударили именно туда, где разрыв вызовет крах?

 

-- Где тонко – там и рвется, -- вспомнил расхожую фразу Павел Александрович.

 

-- Я здесь для того, чтобы разобраться в ситуации.

 

Груздев не дал ему договорить, перебил совершенно невежливо:

 

-- Вот и разбирайтесь! И, по возможности, не затягивайте. Не забывайте, что я здесь не для того чтобы лицом торговать. У меня есть конкретные задачи, поставленные передо мной Семеном Петровичем. Между прочим, нашим общим руководителем. И успех моей миссии напрямую зависит от того, на сколько я прочно буду сидеть в своем кресле. А мне важно досидеть в нем до аукциона. Досидеть без приключений! Осталось меньше трех месяцев.

 

-- Я знаю, что мне делать! – рявкнул Кириллин. Осмелевший вдруг Груздев разозлил его окончательно. Теперь и он не считал нужным себя сдерживать. – Не нужно меня учить. Прокол не у меня, а у Вас. Я выясню, откуда произошел слив и кто стоит за всем этим балаганом. Будьте уверены, наша операция завершится так как и должна завершится – с Вами в кресле или без Вас. В запланированные сроки или позже. Но те, кто заставил нас поволноваться, заплатят за это головой. Кто бы они не были.

 

-- Не надо меня пугать! – Груздев даже повысил голос на Кириллина. – Ищите, делайте что хотите – я должен сосредоточиться на работе, а не оглядываться по сторонам. Желаю Вам удачи! Вас подвезти или сами доберетесь куда Вам нужно?

 

Груздев фактически выгнал его из машины. Немыслимо! Так с ним, подполковником ГРУ, еще никто не обращался. Прощать подобное Кириллин не собирался. Но сейчас он ничего не мог ему сделать. Распоряжения Батова на этот счет были однозначны – Груздев должен досидеть в кресле генерального директора даже если окажется, что это он организовал параллельную скупку акций. Впрочем, в этом Кириллин был уверен меньше всего – Павел Александрович действительно не производил впечатление обезбашенного авантюриста. Но наказать за наглость нужно будет непременно.

 

-- Это не последний наш разговор, -- мстительно произнес Кириллин, выбираясь из «Мерседеса». – До скорой встречи!

​

ПРИМЕЧАНИЯ к Главе 28

​

*124*. Броня делится на несколько категорий. Шестая считается наиболее прочной. Способна выдержать не только пулю, но и выстрел из гранатомета.

 

*125*. Краш-тест -- испытание автомобилей на безопасность. На полигоне воспроизведение дорожно-транспортного происшествия с целью выяснения уровня повреждений, которые могут получить его участники. С 1966 года для краш-теста в машину помещают манекен, оборудованный датчиками для замера повреждений. Ранее для этих же целей использовались человеческие трупы и животные.

 

*126*. Видеть банк (сленг) – видеть движение средств по расчетному счету организации. Чтобы получить это видение – запрашивается выписка со счета за интересующий период, где видны все расходные и приходные операции.

 

*127*. Очередность платежа – установленный законодательно порядок списания банком денежных средств со счета. Очередность платежа проставляется клиентом на платежном поручении кредитной организации одной цифрой – от одного до шести, которые обозначают порядок списания средств со счета. В первую очередь происходит списание по исполнительным документам, предусматривающим перечисление или выдачу денежных средств со счета для удовлетворения требований о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, а также требований о взыскании алиментов. Во вторую очередь производится списание выходных пособий. Третьей очередью списываются деньги для расчетов по оплате труда с лицами, работающими по трудовому договору, а также по отчислениям в Пенсионный фонд РФ, Фонд социального страхования РФ и фонды обязательного медицинского страхования. Четвертой очередью идет списание в бюджет и внебюджетные фонд. Пятой очередью производится списание по исполнительным документам, предусматривающим удовлетворение других денежных требований. В шестую (последнюю) очередь обрабатываются платежки по другим документам в порядке календарной очередности. Конституционный суд РФ признал недействительным распределение третьей и четвертой очереди, но на практике все как было так и осталось. Также суд отнес все платежи в бюджет и государственные внебюджетные фонды к третьей очереди. Т. е. фактически получается, что к четвертой очереди относятся только платежи в негосударственные внебюджетные фонды.

 

*128*. Подставное лицо

​

​

​

​

​