СЕРГЕЙ ПАТАЕВ

Глава 32

​

Ришат знал, что тяжелая болезнь способна изменить человека до неузнаваемости. В одном журнале ему как-то попалась статья про одну модель, которая своими диетами скатилась до анорексии (*160*) и быстро сошла в могилу. Если в самый расцвет своей карьеры девушка имела необходимые для ее рода занятий параметры 90х60х90, то перед самой смертью она весила чуть больше 30 кг. Но чтобы при болезнях менялось до неузнаваемости лицо – такого Ришат не слышал. Нет, он знал, что у сифилитиков чуть ли не носы отваливаются (*161*), но тут явно не тот случай. Ильдар, в конце концов, попал в больницу не из-за неразборчивых половых связей, а в результате вооруженного нападения. Но лица пули не задели. И он, Ришат, тогда, когда в сердцах молотил бесчувственное тело брата, никак не могу добиться такого результата, чтобы потом не узнать его. Хотя время с тех трагических событий и прошло, но, опять же, не так много – всего-то полтора месяца. Следы побоев успели бы зажить однозначно. А пули, он это точно помнил, не задели его лица.

 

Тогда что это? Результат пластической операции? Но в результате пластики можно изменить форму носа, губ, ушей, но никак не увеличить или уменьшить форму головы. У Ильдара, как и большинство татар, была стандартная голова. У лежащего же на постели – яйцеобразная и просто огромные, какие встречаются у некоторых грузин, уши. Да и руки-лопаты были от гиганта. При пластической операции форму ушей можно изменить только в сторону уменьшения, но никак не увеличить их в размере. А вот чтобы изящные руки Ильдара превратить в подобные лопаты – это вообще бред.

 

Ришат смотрел на брата и не понимал, что происходит. Кого он видит перед собой? Неужели, пока он прозябал в деревне, пластическая хирургия достигла такого уровня, что меняла человека до неузнаваемости? Причем именно в буквальном смысле этих слов. Или это израильские врачи такие волшебники?

 

Он нагнулся поближе чтобы получше рассмотреть лицо брата. Приблизился почти к самому лицу. Увиденное не добавило узнавания. Он помнил какая у Ильдара была кожа – брат все-таки. У брата точно не было оспин на лице, а правая сторона человека, лежащего перед ним, была вся усеяна оспинами разных размеров. И поры на лице были другие – большие, заметные невооруженным взглядом. Больного не стригли и он зарос густой бородой. При этом борода была черной как смоль. Ришат поначалу не обратил внимания на волосы лежащего перед ним человека и бросил взгляд поверх бороды – голова была наголо обрита.

 

Веки глаз лежащего перед ним человека были прикрыты. Но, присмотревшись, он тоже заметил, что это не глаза его брата. У Ильдара было плоское лицо и глаза были не впавшими, но и не выпуклыми – на средней, так сказать, посадке. А у лежащего перед ним человека они должны быть на выкате. Они выдавались наружу, а прикрытые веками – еще больше казались чем были. У Ришата возникла догадка. Он поднял руку и осторожно, чтобы не причинить боли находящемуся в коме человеку (он не знал, чувствуют ли коматозные больные боль или нет) приоткрыл одно из век. И он увидел то, что и ожидал увидеть – глаза были темно-карие, а оболочка вокруг зрачка – какая-то желтоватая. Но не такая, какая бывает у больных желтухой. Она больше напоминала белок арабов или негров. Он был темнее чем у европейцев. В то время как Ильдар был светловолосый и голубоглазый. Цвет глаз можно поменять с помощью специальных линз, но никак не вставить новые глаза вместо старых. А линз под веками точно не было. Глаза были настоящие – темно-карие со «смуглым» белком.

 

И чтобы окончательно подтвердить начинающее зарождаться понимание он поднялся со стула и сдернул одеяло с груди. Последовал глубокий вздох – Ришат увидел именно то, что и ожидал. Торс мужчины был без майки. Грудь, как и руки, были не менее волосатыми чем у обезьяны в то время как у Ильдара грудь была гладкой, не говоря уже о растительности на руках – она была в норме для татар. И, самое главное, на груди человека, в котором он должен был узнать брата, не было ни одного пулевого ранения. Растительность на груди была густая, но не на столько чтобы не увидеть под ней кожи. В Ильдара стреляли спереди и пулевых ранений грудной клетки просто не могло не быть.

 

Ришат, постояв так некоторое время, разбираясь с мыслями, нахлынувшими вдруг, опустился, наконец, обратно на стул. Ему почему-то не приятно было смотреть на лежащего перед ним человека, и он отвернулся. Этот человек не был его братом. Это точно. Но зачем его тогда здесь держат? И где Ильдар на самом деле? И зачем его, Ришата, сюда притащили?!

 

Ришат хотел разозлиться, но почему-то злость сменилась апатией. Еще секунду назад он готов был вскочить и броситься к Рифкату Халиковичу и Марселю, взять обоих за грудки и вытрясти из них всю правду, но вместо этого он еле поднялся и на ставших вдруг ватными ногах побрел прочь из палаты.

 

То, что Ильдара не оказалось на койке, могло означать одно из двух  – либо он жив и сейчас в другом месте, либо он мертв. Люди, как правило, надеяться на лучшее, но Ришату почему-то казалось, что вернее второе. Он догадывался, что после того как тебя расстреливают в упор из автомата выжить практически невозможно. Но что тогда означает весь этот цирк?

 

Ришат появился в коридоре опустошенным и глядящим в никуда. Рифкат Халикович, терпеливо ждавший вместе с Марселем у двери, тут же энергично схватил его под руку, и потащил к лестнице. Племянник не пошел следом – он остался стоять у дверей в палату глядя им вслед. Ришат не сопротивлялся – бухгалтер быстро вывел его из больничного коридора. Он вызвал лифт, потом они сдали халаты и оказались на улице.

 

У больницы был собственный большой парк размером никак не меньше гектара. Парк был засажен высокими деревьями, которые давали тень, спасавшую от жары. Гуляя по парку можно было наслаждаться прохладой в знойный средиземноморский день. Густые ветки ливанского кедра затеняли собой солнце и даже в полдень казалось что уже наступил вечер.

 

В парке было полусветло если можно так выразиться. Не полутемно, а именно так – полусветло. Не отпуская руки Ришата бухгалтер увлекал его все дальше, в глубь парка, одновременно сканируя взглядом окрестности на предмет наличия в парке посторонних. Ришат был в том состоянии апатии, когда тебе по большому счету все равно кто и куда тебя ведет. Он не понимал, что происходит и, если честно, после того что он увидел в больнице ему почему-то и понимать не хотелось. Ему сейчас хотелось только одного – вернуться обратно домой, зарыться в свою депрессию и отрешиться от этого мира. Огонек погас. Он уже не хотел искать виноватых и не хотел никому мстить за Алию. Все это бессмысленно, думал он. Девочку все равно не вернешь.

 

Посчитав, что все в порядке и парк свободен от посторонних ушей и глаз, и они находятся на достаточном отдалении от здания больницы и вышек охраны, Рифкат Халикович., наконец, открыл рот.

 

-- Что Вы увидели, уважаемый Ришат?

 

В другое время такой вопрос мог бы удивить или разозлить, но сейчас Ришату было все равно. И он промолчал, хмурясь собственным невеселым мыслям.

 

Не дождавшись ответа, бухгалтер решил, что монолог тоже не плохо, и стал говорить, уверенный, что Ришат, не смотря на отсутствие обратной связи, все равно его слышит и понимает смысл сказанных им слов.

 

-- Это не Ильдар. Да, это не он. Это совсем другой человек – какой-то сириец, работяга. Он был как наши гастрбайтеры – трудился на какой-то стройке. Что-то случилось – и он впал в кому. Его нашли на улице в рабочей одежде – судя по всему, нелегальный мигрант. Видно, его хозяин не хотел проблем, которые бы у него возникли вызови он скорую, и беднягу просто оставили на автобусной остановке – в строительной робе, еще пыльной, но без всяких документов. Поэтому никто не знает кто он и откуда. Полиция в морге брала отпечатки его пальцев, но тоже не смогла ничего найти – в их базе и базе Интерпола его пальцев нет. В общем, никаких концов – безымянный труп. Ни родных, ни близких.

 

Они медленно шагали по парковым тропинкам никуда конкретно не направляясь. Появлялось ответвление – они когда сворачивали, когда нет, без всякой системы. Просто бродили по парку.

 

Ильдар никак не отреагировал на это вступление. Рифкат Халикович  искоса посмотрел на него, екнул от досады, но решил продолжить. Причем продолжение оказалось таким же малоподходящим к делу как и первая часть. И Ришат хоть внешне и демонстрировал отрешенность и погруженность в собственные мысли, тем не менее все слышал и понимал.

 

-- Марсель нашел его по нашей просьбе. Его записали в бродяги. А если за твое лечение никто платить не будет – значит, и держать в больнице тебя тоже не станут. Капитализм. Нет страховки – иди умирай. Когда все сроки по установлению личности вышли его собирались захоронить в безымянной могиле – так у них, да и у нас тоже, бомжей хоронят. Вашему племяннику стоило огромных усилий убедить еврейские власти, что он представитель благотворительной организации, а не торговец органами и готов из бескорыстных побуждений оплатить его лечение в одной из лучших клиник страны. Без всякой надежды на выздоровление. Но деньги, как известно, творят чудеса, -- ехидно усмехнулся бухгалтер – когда речь заходила о деньгах в любом контексте у него значительно улучшалось настроение. – Нашим доводам вняли. Нам отдали этого бедолагу и мы смогли поместить его в эту больницу. Предварительно, правда, ввезя его сюда по документам Ильдара. Слава Богу никто не додумался сверять фото в паспорте с реальным лицом. Местных врачей мы к нему не подпускаем, всем лечением занимается Ваш племянник Марсель и его невеста – Эльмира тоже врач, анестезиолог и терапевт.

 

«Значит, я был прав, -- отрешился от апатии Ришат когда услышал про то, что девушка, которая была в палате его «брата», будущая жена Марселя. – Она его невеста».

 

Ришат Халикович, поразмыслив, решил пояснить:

 

-- Впрочем, Ваш племянник и его невеста занимаются не столько лечением, сколько поддержанием жизни этого бродяги – чтобы не помер раньше времени.

 

Цинизм, с которым была произнесена последняя фраза, вызвал внутри  Ришата волну бешенства. Он еле сдержался чтобы не съездить кулаком по этой наглой и бездушной физиономии.

 

--  Зачем Вы мне рассказываете, какие Вы мерзавцы? – разозлился Ришат. Он не понимал как так можно говорить о другом человеке, волею случая оказавшегося на грани жизни и смерти. Ведь от такой участи не защищен никто – в том числе и самый успешный человек на свете. И как можно использовать бедолагу в своих грязных играх? Поистине, у этих людей нет ничего человеческого – настоящие животные. Хотя животных такое сравнение даже оскорбить может. Не секрет, что те же свирепые волчицы выходят чужих детенышей. Но для таких людей как Рифкат Халикович это, видимо, пустой звук. И глядя сейчас на вызывающее дикое омерзение и чувство брезгливости лицо бухгалтера он думал – неужели Ильдар был таким же как этот бездушный карлик?

 

Подобная резкость, даже прямое оскорбление, могла рассердить любого человека кроме бухгалтера Ильдара. На самом деле он был доволен – Ришат вышел из своего столбняка и с ним снова можно было говорить о деле.

 

-- Я думал Вам будет интересно что это за человек, которого мы выдаем за Вашего брата. – примирительно произнес Рифкат Халикович.

 

Ришат снова начал злиться.

 

-- Зря думали. – он резко остановился и посмотрел бухгалтеру прямо в глаза:

 

-- Где Ильдар?

 

-- Он мертв. – лаконично ответил бухгалтер. Ответил просто и сразу – без всяких там уважений к родственным чувствам брата покойного, без всякой пощады. Так сообщают что шефа нет – он вышел.

 

Ришат прикрыл глаза. В принципе, он так и думал – шестое чувство подсказывало, что Ильдар не где-то в другом месте, а именно мертв. Но маленькая надежда как червь точила его сердце, расшатывая нервы. Слова же бухгалтера – простые, не прикрытые витиеватыми сочувствиями, а оттого и безжалостные, наконец, внесли ясность и успокоили его. Известность всегда лучше чем неизвестность. Какая бы она ни была. Сердце на мгновение защемило, но сразу же и отпустило. Ришат никогда не думал что известие о смерти своего брата сможет воспринять вот так просто – без переживаний, нервных срывов, без всяких эмоций. А может, это после Алии так – она ушла и забрала с собой его сердце и там, в груди, сейчас камень – холодный и бесчувственный, лишенный всякого сострадания.

 

Ильдар Халикович между тем достал из внутреннего кармана какую-то бумагу формата А4 сложенную на четыре части, расправил и протянул Ришату. Тот краем глаза заметил, что текст – на непонятном языке, написан вязью, похожей на арабскую, но чем-то отличающуюся от нее (*162*).  Но Ришат только отмахнулся.

 

-- Что это? – спросил он, засунув руки в карманы.

 

-- Свидетельство о смерти Вашего брата, выданное израильскими властями.

 

Они снова шагали по парку. Теперь Ришат был весь внимание и принимал живое участие в беседе. Монолог бухгалтера к удовлетворению последнего превратился в диалог.

 

-- Когда он умер?

 

-- Когда летел в самолете. Не перенес транспортировки. Состояние было очень тяжелое.

 

-- А зачем его нужно было куда-то везти? -- раздраженно спросил Ришат. – Тем более в Израиль – за три девять земель.

 

-- Мы боялись, что в России его придут добивать. Полноценную охрану дома в больнице нам бы никто организовать не дал.

 

-- Благими намерениями дорога в ад вымощена. – сплюнул Ришат.

 

Рифкат Халикович недовольно поморщился.

 

-- Только давайте без этих фраз. Не я принимал такое решение.

 

-- А кто?

 

-- Не я. – ушел от ответа бухгалтер. – Поверьте, есть люди значительно могущественнее Вашего брата. Вам пока не нужно знать их имен. Может так случиться что Вы их никогда и не узнаете.

 

-- Звучит как угроза, -- усмехнулся Ришат.

 

-- Не говорите ерунды. Давайте по делу – у нас не так много времени. Мы завтра улетаем обратно в Москву, Вы не забыли?

 

-- Не забыл. – глухо ответил Ришат.  -- Что же эти Ваши небожители не смогли уберечь моего брата от пуль киллера? – разозлился он. – И почему они сами не могут найти убийц, зачем Вам я понадобился.

Рифкат Халикович пропустил вопрос мимо ушей, деланно сосредоточенно ковыряя носком дорогого ботинка лунку на тропинке.

 

Ришат сжимал и разжимал кулаки до побелевших костяшек. Он еле сдерживал себя чтобы не наброситься на Рифката Халиковича и свернуть его тонкую змеиную шею. Ох как ему хотелось удавить это бесчувственное и хитрое чудовище!

 

-- Где похоронен мой брат? – Ришат постарался взять себя в руки и спросил уже более ровным тоном.

 

«Слава Богу, успокоился, -- подумал Рифкат Халикович. И ответил как ни в чем не бывало:

 

-- Здесь, в Хайфе. Его похоронили в тот же день, по нашим обычаям (*163*). На мусульманском кладбище. Даже мулла был.

 

-- Отец знает?

 

-- Нет. О том, что Ильдар мертв знают только несколько человек. Я, Марсель и теперь еще и Вы. И никто больше не должен знать – никто. До того момента пока мы не будем знать кто является организатором нападения на Вашего брата. Думая, что он еще жив – они вполне могут проявить себя.

Начнут вынюхивать, пытаться подобраться поближе.

 

-- Вы действительно верите в это? – Ришат с сомнением посмотрел на собеседника.

 

-- Я верю во все, что реально осуществимо. – пожал плечами Рифкат Халикович. – А это возможно. Почему нет? Кто-то ведь устроил нападение на Вашего брата. Это нужно иметь не только деньги, но и определенную долю смелости. Даже больше дерзости, наверное. От этого нападения организатор или организаторы ждали только одного результата – смерти Ильдара. Но он чудом выжил. Пускай ненадолго, но это уже детали. Люди не добились своего. Кто знает, кто эти люди и какие у них возможности? Или на сколько им Важно вывести Ильдара из строя – просто нейтрализовать на какое-то время или уничтожить, стереть в порошок. Если первое – есть надежда, что его оставят в покое. А если второе? Тогда обязательно придут добивать. В России это сделать проще простого. Здесь же – Вы сами видели. Мышь не проскочит.

 

-- Но если верно второе, тогда жизнь Марселя и Эльмиры под угрозой. – задумчиво произнес Ришат.

 

-- Вероятность того, что они пострадают – крайне мала. – цинично пожал плечами Рифкат Халикович. Ему действительно было плевать на любую жизнь кроме своей собственной. -- В лоб больницу атаковывать никто не будет, Вы видели сколько здесь охраны. И, как профессионал, должны понимать, что она на высшем уровне. К нему попытаются подобраться другим путем – через Марселя, например. Или через Эльмиру.

 

Ришат усмехнулся:

 

-- Все равно получается, что они под угрозой.

 

Рифкат Халикович отрицательно покачал головой.

 

-- Не думаю. В Израиле на готове сидит группа наших людей. Нам достаточно, чтобы на Марселя или Эльмиру вышли – будут спрашивать какую-нибудь информацию, интересоваться состоянием здоровья Ильдара, предлагать деньги. Второго контакта мы не дадим – мы схватим этих людей и вытрясем из них всю душу. Так что Марсель и Эльмира в относительной безопасности. Они ни на минуту не остаются без нашего контроля – за пределами комплекса за ними всегда следят. Нет, мы не боимся их предательства. Предать, конечно, может каждый, но думается мне что это не тот случай. Мы ждем кто на них выйдет. А такая вероятность велика. Но как только такой контакт состоится – Марсель и Эльмира окажутся в безопасном месте, а интересующимися здоровьем Ильдара займутся соответствующие специалисты, профессионалы своего дела. Так что угроза для Ваших родственников равна нулю.

 

-- Вы сказали, что про то, что Ильдар мертв знают только трое – я, Вы и Марсель. – неожиданно вспомнил Ришат. -- А Ваши всемогущие небожители? – с сарказмом спросил Ришат.

 

Рифкат Халикович отрицательно покачал головой, но при этом не произнес ни слова. Ришат удивился – ему даже показалось, что он не правильно понял его жест. Поэтому он переспросил:

 

-- Вы хотите сказать, что они не знают?

 

-- Не знают. – глухо ответил Рифкат Халикович.  Видно было, что он не хочет говорить на эту тему. Судя по всему, бухгалтер любил прямые вопросы и лаконичные ответы. При этом что-либо понять из его ответов без дополнительных пояснений было практически невозможно. Подробности нужно было вытаскивать клещами. При этом бухгалтер явно понимал что после своих ответов будут вопросы типа «почему» да «как», но все равно не менял своей манеры общения и никому не старался помочь изначально предугадав вопрос.

 

-- Не знают.

 

-- Почему?! Это же Ваши покровители! Если, конечно, я правильно понимаю.

 

Бухгалтер озабоченно вздохнул.

 

-- Не все так просто, уважаемый Ришат. – тихо произнес он. Ришат ждал пояснений, но их не последовало. Эта манера общения начинала его уже порядком доставать.

 

-- Вы подозреваете, что кто-то из них может быть причастен к смерти Ильдара? – высказал логическое предположение Ришат.

 

-- Я не буду отвечать на этот вопрос.

 

Но Ришат не унимался.

 

-- Что значит не будете отвечать?

 

-- То и значит. – Рифкат Халикович поднял на него глаза. В них ничего не было – только внутренняя сила и уверенность в себе. Ришат знал такой взгляд – людей с таким взглядом невозможно было заставить говорить даже под пытками. И он осекся – незаданный вопрос так и остался незаданным.

 

-- У нас мало времени. – снова напомнил бухгалтер. – Вы хотите побывать на могиле брата?

 

-- Да, конечно. – тихо произнес Ришат, опустив глаза. Тоска и апатия снова начали одолевать его как только он вспомнил, что Ильдара больше нет. Как нет и Алии, его маленькой радости.

 

-- Хорошо, водитель нас отвезет. Марсель написал мне адрес кладбища.

 

Он развернулся и пошел в сторону комплекса. Ришату ничего не оставалось как идти следом. Он еще не готов был стать хозяином положения. Хотя при вылете из Москвы ему казалось, что так оно уже и есть. Теперь он все больше и больше начинал думать, что его хотят использовать втемную в какой-то игре. Кто и зачем – непонятно. Вернее, понятно кто – Рифкат Халикович Ситдиков. Но он ли автор этой игры, или действительно есть какие-то кукловоды?

 

Уже сидя в машине, когда они покинули комплекс, бухгалтер неожиданно нагнулся к самому уху Ришата и прошептал по-татарски, хотя их и так никто не мог подслушать. Сам Ришат с трудом разобрал его слова – на столько тихо они были произнесены.

 

-- Кто бы ни стоял за смертью Ильдара и Вашей девочки – он понесет суровое наказание. Око за око. Я Вам в этом клянусь. Клянусь своими детьми. Кто бы он ни был. Даже если это будет сам Аллах.

 

Это были страшные слова. Такими клятвами на Востоке не разбрасываются. Даже в евроисламском Татарстане если мужчина дает такую клятву – он обязательно ее выполнит. Если его самого раньше не убьют враги. Иначе он не мужчина.

От тона и взгляда Рифката Халиковича у Ришата мурашки поползли по коже. Он даже непроизвольно немного отстранился от дышавшего ему в ухо бухгалтера.

 

-- Все все узнают в свое время. – чуть громче произнес Рифкат Халикович. – И Ваш отец, и «небожители», как Вы их называете. Пока же об этом знаем только мы – Я, Марсель и Вы. Даже Эльмира не знает. И так оно должно и быть.

 

Ришат с сомнением посмотрел на Рифката Халиковича. Какую игру он ведет? В слух же он произнес какую-то ерунду – просто чтобы ответить:

 

--  Только не надо богохульничать, ладно?

​

ПРИМЕЧАНИЯ к Главе 32

​

*160*. Анорексия --  синдром полного отсутствия аппетита при объективной потребности организма в питании, который сопровождает большинство метаболических заболеваний, инфекций, болезней пищеварительной системы, в частности паразитарных инфекций, а также возникающий по другим причинам. Анорексия может приводить к белково-энергетической недостаточности и, как следствие, к смерти от истощения.

 

*161*. Сифилисом заражаются только половым путем, но при сифилисе поражаются все органы, так как трепонемы  (возбудители сифилиса) разносятся по всему организму по лимфе и крови.  Но сифилис - это не половая инфекция, она просто передается половым путем. Вирус сидит в организме в целом. Фактически тело начинает гнить заживо, выпадают волосы, зубы, а когда разъест кости - выпадает нос. Носовая кость ведь ни к чему не прикреплена, вот и отваливается первой из костей. Отпадание носа – это, как правило, уже последняя фаза болезни.

 

*162*. Официальным языком Государства Израиль является иврит, а письменность – на основе семитской вязи. В принципе, там те же самые буквы что и в арабском алфавите, только начертание и произношение немного отличаются от арабского.

 

*163*. Согласно исламской традиции умерший мусульманин должен быть похоронен в тот же день когда он умер. Чтобы злые духи (джины) не успели украсть душу, которая медленно покидает умершее тело, нужно успеть похоронить до захода солнца. Умершего мусульманина хоронят не в гробу, а в саване, положив на правый бок в направлении Киблы. Если человек умер ночью – похоронить нужно не позднее следующего дня, и также до захода солнца. Такая поспешность объясняется жарким климатом Аравийского полуострова (в жаре тела быстро разлагаются), где зародился Ислам.

​

​

​

​

​