СЕРГЕЙ ПАТАЕВ

Глава 9

​

Павел Александрович начинал привыкать к Ноябрьску. Он даже привык к суровому холодному климату. Пошел третий месяц как он принял бразды правления в «Хангазе» в качестве антикризисного менеджера. Впрочем, злые языки называли его кризисным менеджером, намекая на то, что кризис на «Хангазе» начался именно с его приходом. Но Груздев не обращал внимания на всякие булавочные уколы – как правило, их делают люди, не способные причинить никакого вреда. И все сплетни, которые они распространяют, это от бессилия, от невозможности что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию, наконец, невозможность добиться чего-то в жизни.

 

Ноябрьск во многом напоминал ему Москву. Хотя кому-то такое сравнение может показаться неуместным – десятимиллионная Москва, один из крупнейших мегаполисов мира, и затерянный в тундре городок с населением едва перевалившим стотысячную отметку. И тем не менее Груздев находил много общего.

 

Во-первых, цены. Они были как в Москве, а на некоторые товары – на фрукты, к примеру, -- раза в два выше чем в первопрестольной.

 

Во-вторых, такое же засилье приезжих, как и в столице, и такая же нелюбовь к ним тех, кто поселился в городе еще в советские времена и их потомков. В Москве таких называли москвачами (*32*), в Ноябрьске для них пока не придумали обозначения. Особую нелюбовь местные питали к так называемым черным – азербайджанцам, чеченцам, узбекам, таджикам, коих в городе только по официальным данным было около десяти процентов. А неофициально – как и в Москве, в разы больше.

 

Как и в Москве в Ноябрьске такие же малоприветливые люди. Нет, с соседями по площадке тут все-таки знакомы, но с взаимовыручкой дела плохи. Сам будучи уроженцем Смоленска, города в три раза больше Ноябрьска по населению, Павел Александрович еще не забыл, как знал всех людей на своей улице. Люди могли зайти за хлебом, если дома закончился, к любому соседу по этажу, подъезду, дому. А на свадьбы или похороны так люди с одного двора и вовсе ходили без приглашения.

 

В прошлом году Груздев ездил на малую родину, там ничего не изменилось.

 

Зато люди в Ноябрьске жили по принципу «моя хата с краю – ничего не знаю». Хотя может и к лучшему то, что люди в этом городе разобщены. Именно поэтому они не смогут коллективно обмозговать сложившуюся на «Хангазе» ситуацию и прийти к правильным выводам, а оттуда – и к правильным, но нежелательным для будущих хозяев «Хангаза», действиям. Поэтому то, что Батов задумал в Москве, в Ноябрьске воплощалось в жизнь без особых шероховатостей. Если бы пришлось то же самое делать в Смоленске – удалось бы все провернуть так, как здесь? – неожиданно подумал Павел Александрович и вспомнив свой родной город, его жителей, их менталитет, вынес однозначный вердикт: -- нет, никогда. Там все было бы на много и на много сложнее. И без всякой гарантии на успех.

 

Став руководителем «Хангаза» Груздев поселился за городом в закрытом поселке, выросшем во время «царствования» в компании его предшественника. Там жила большая часть городской элиты – в том числе и вдова Колесникова, Галина Вадимовна. Она обитала в двухэтажном особняке с красной черепичной крышей, построенном на деньги «Хангаза», но предусмотрительно приватизированный Геннадием Платоновичем за год до своей смерти. Груздев не предпринимал никаких враждебных действий к Галине Вадимовне и не пытался отобрать у нее особняк, хотя основания были, с приватизацией было не все чисто. Груздев еще не успел стать до конца сволочью, голос совести еще не был окончательно заглушен. Он знал, что у вдовы Колесникова отберут принадлежащие ей акции, с этим ничего не поделаешь. Он знал это с самого начала. Но отбирать у старой женщины крышу над головой считал верхом цинизма и недостойным мужчины шагом.

 

Что удивляло Павла Александровича в Ноябрьске с первого дня так это какая-то непонятная самоустраненность местного мэра. За время, проведенное в городе, Груздев ни разу с главой администрации так и не встретился, хотя «Хангаз» еще совсем недавно был крупнейшим налогоплательщиком города и до сих пор оставался крупнейшим работодателем. От своего первого заместителя Василия Горбенко, оставшегося ему в наследство от Колесникова, он знал о неприлично молодом возрасте мэра, о его успешном бизнесе на ниве ритейла (*33*), и при этом – показной скромности. Сорокин не был представителем партии власти и был назначен (*34*) на должность городского головы неожиданно для всех. Хотя Василий Серафимович утверждал, что были и другие, более достойные кандидаты, среди который, к слову, был и выдвиженец Колесникова. Но все они были отвергнуты, и Москва назначила на хозяйство того, кого увидеть на этом посту не ожидал никто.

 

Поначалу в городе настороженно следили за новоиспеченным мэром. Но Сорокин не стал ломать сложившиеся в городе до него порядки. Да, он занялся социалкой и навел порядок в ЖКХ, но сделал это мягко и все заинтересованные стороны остались при своих интересах и при своих кормушках. А народ проникся к мэру доверием и любовью. Его с гордостью называли «наш мэр», «народный мэр», чему импонировало то, что даже после получения столь высокого поста он остался жить там где и жил – в панельной пятиэтажке на окраине города, и ездил по Ноябрьску без охраны, правда, завел водителя. А летом те, кто рано вставал, видели совершающего утреннюю пробежку по Проспекту Мира градоначальника, и без всякой охраны. К нему запросто можно было подойти на улице, поздороваться, посоветоваться. Со всеми Сорокин был вежлив и приветлив.

 

Впрочем, в скромность и честность мэра не верил никто из тех, кто хоть что-то представлял из себя в этом городе, а потому Сорокина опасались, ожидая подвоха в любой момент. Самому же Сорокину, судя по всему, это было до лампочки Ильича.

 

Груздев же поначалу передвигался по городу с охраной. Но вскоре понял, как глупо смотрится со своим кортежем на улицах Ноябрьска, и месяц назад оставил у себя только один «Мерседес» с водителем и одним охранником – скорее для статуса чем для реальной защиты. Потому что если кто-нибудь захочет его убрать – не помогут и три машины с головорезами, которые ранее всегда были при нем. От уличной шпаны они бы защитили, но против настоящих профессионалов не спасла бы и рота таких мордоворотов. Уж что-что, а это отставной полковник КГБ знал лучше других.

К тому же получалось не совсем солидно. Со стороны могло показаться, что московский варяг боится. Но кого ему бояться, если он не виноват в проблемах компании? И, подумав, после памятного собрания в Доме Культуры он решил отказаться от охраны и стал ездить, как и его предшественник, на одном автомобиле, с одним водителем и одним охранником.

В одном Груздев был точно прав – сейчас не девяностые, людей, тем более такого ранга как он, скорее устранят с помощью силовых структур, подведя под соответствующую статью, нежели всадят пулю в затылок. Хотя нет-нет, но выстрелы и взрывы время от времени гремели на улицах российских городов, хотя и не с такой интенсивностью, как двадцать лет назад.

 

Черный «Мерседес» въехал на охраняемую территорию правления «Хангаза» и подкатил к служебному входу, которым могло пользоваться только высшее руководство компании. Здание было новое, пятиэтажное, из стекла и бетона, построенное в ультрасовременном стиле лет пять назад по проекту голландского архитектора. Нефтяные сверхприбыли нужно было куда-то девать, и деньги вбухивались в том числе и в строительство фешенебельных офисных зданий и отелей, которые в последние годы росли как грибы после дождя в Ноябрьске, Сургуте, Нижневартовске, даже в Ханты-Мансийске и Салехарде, соседствуя при этом с находящимися в полуаварийном состоянии пятиэтажками и бараками, оставшимися чуть ли не со сталинских времен. Российские нефтегазовые города стали в прямом смысле городами контрастов, где богатство соседствовало с бедностью, причем первое и второе могли находится прямо напротив друг друга. Этому всегда поражались иностранцы, посещавшие эти города по своим делам. Поражался этому и Груздев в первое время.

 

Кроме отдельного подъезда для топ-менеджмента был также предусмотрен отдельный лифт, который поднимал руководство сразу на пятый этаж. Простые сотрудники могли попасть на этот этаж только если их туда вызывали. Тем большее было удивление Груздева, когда в своей приемной он увидел незнакомого пожилого мужчину лет под шестьдесят. Его секретарша с испуганными глазами смотрела то на гостя, то на появившегося в дверях шефа. И что ее так напугало?

 

-- Вы к кому? – спросил Груздев у посетителя. Тот поднялся и пристально посмотрел на руководителя «Хангаза».

 

-- Павел Александрович? – спросил гость в свою очередь и протянул руку. – Рад с Вами познакомиться.

 

Понимая, что посторонний человек не мог попасть на этот этаж и тем более в его приемную, Груздев пересилил первое желание выставить непрошенного наглеца вон и, нацепив на лицо приветливую улыбку, на всякий случай пожал протянутую руку.

 

-- Да, это я. С кем имею честь?

 

-- Беседин, Матвей Иосифович. – представился гость, отвечая крепким рукопожатием на такое же рукопожатие Груздева. – Городской прокурор.

 

Брови генерального директора взметнулись вверх.

 

-- Даже так? Я в Ваших краях всего два месяца с небольшим, и вроде ничего не успел нарушить кроме правил дорожного движения, и то за рулем моего автомобиля всегда находится водитель. – пошутил Груздев.

 

-- Ай-я-яй, Павел Александрович, -- пожурил его Беседин. – Если б дело было только в ПДД! Не я бы сейчас был у Вас в гостях, а глава госавтоинспекции.

 

Груздев распахнул дверь перед гостем.

 

-- Прошу. – он сделал широкий жест, приглашая прокурора в свой кабинет, после чего знаками показал секретарше чтобы принесла два чая и, только когда все было на столе и дверь захлопнулась с обратной стороны, продолжил, принимая шутливый тон Беседина. – В жизни мной не интересовались прокурорские работники. У нас, конечно, работают проверяющие из Счетной Палаты, но и те не по мою душу.

 

Беседин тяжело вздохнул, принимая озабоченный вид.

 

-- А я, Павел Александрович, как раз по Вашу душу. И новости у меня для Вас очень неприятные.

Только после этого Матвей Иосифович взял кружку и осторожно сделал несколько глотков горячего чая, глядя по верх нее на собеседника, чтобы увидеть его реакцию на свои слова.

​

ПРИМЕЧАНИЯ к Главе 9

​

*32*. Москвач – обладатель Московской прописки в первом поколении. Как правило, именно они наиболее нетерпимы к «понаехавшим», хотя сами еще вчера были такими же лимитчиками, сумевшими правдами и неправдами заполучить заветный штамп в паспорт. Прозвище, придуманное для этой категории «новых москвичей» москвичами старыми – людьми интеллигентными, доброжелательными и в большинстве своем толерантными. В основном проявления ксенофобии по отношению к иногородним и иностранцам идет именно со стороны этих «нуворишей».

 

*33*. Ритейл – розничная торговля. Английское слово, прочно поселившееся в нашей деловой лексике в последние годы.

 

*34*.  Прямые выборы глав регионов были отменены в России в 2004, однако вопрос об их возвращении постоянно поднимается в том числе и на высшем уровне. Частично прямые выборы глав муниципальных образовании в нашу действительность начали возвращаться с 2011 года и продолжаются по сей день (2014 год). На момент описываемых в романе событий глава администрации муниципального образования «Город Ноябрьск» назначался по конкурсному отбору.

​

​

​

​

​