СЕРГЕЙ ПАТАЕВ

Глава 34

​

Они встретились в условленном месте. У них был уговор. Если кому-то нужна встреча, то нужно было позвонить по конспиративному телефону. Конспиративных телефонов было два – один у Кобленца, другой – у его покровителя, начальника Главного следственного управления Малофеева. С этих аппаратов они звонили друг другу когда нужно было срочно обменяться информацией не для посторонних ушей. С этих аппаратов они звонили только друг другу и ни кому больше. Вероятность того, что их могли подслушать, была равна нулю. Но все равно они старались не говорить прямым текстом и называли вещи не своими именами.

 

Они оба жили на Ленинградке. Только Кобленец жил в Солнечногорске, до которого по вечерним пробкам можно было добираться и час, и два, а Константин Константинович устроился намного ближе к МКАДу – в Химках, в микрорайоне Новогорск. Там, на крутых, поросших соснами и елями холмах, давно уже отстроились известные спортсмены, силовики и просто состоятельные люди, у которых не хватило денег на домик в Жуковке (*168*), но которые тем не менее, не хотели жить рядом с простыми смертными.

 

Начальник ГСУ Малофеев тоже отхватил себе участок в лесном массиве и построил добротный дом рядом с особняком генерала МЧС (*169*). К его дому можно было подъехать как с Волоколамки (*170*), так и с Ленинградки. Он то больше предпочитал ездить домой с Новой Риги, но когда предстояла встреча со своим протеже, то ехал через Ленинградку. Там они встречались на американской заправке, где можно было посидеть и попить кофе, что-то перекусить.

 

Вот и сейчас он сидел в кафе, потягивая американо, когда подъехал Кобленец. Их разговор был недолгим. Следователь по особо важным делам сообщил своему шефу, что Шульман продолжает обивать пороги и названивает по нескольку раз в день, прозрачно намекая на готовность решить вопрос во внесудебном порядке. А также очень просит свидание с дочерью – хотя бы не для него, для жены.

 

-- Что мне делать? – спросил Коблнец. При этом он смотрел на своего шефа и покровителя глазами преданного Шарика, готового сделать все, что прикажут.

 

Малофеев вздохнул и задумчиво забарабанил пальцами по столу.

 

-- Я думаю, что уже пора. – наконец, произнес он. – Помнишь, о чем мы с тобой говорили?

 

Константин Константинович строго взглянул из под своих кустистых старческих бровей на Кобленца. Тот кивнул.

 

-- Да, помню.

 

-- Вот и отлично. --  сурово подитожил начальник ГСУ. Он залпом выпил остатки кофе и, опираясь руками о стол, поднял свое грузное тело с дивана. Кобленец встал следом. – Только ему не зачем с ней видеться. Разреши свидание жене. Все понял?

 

Кобленец  снова молча кивнул.

 

-- Вот и отлично! – хлопнул его, уходя по плечу Малофеев. --  А потом действуем как договаривались. Но только через жену! Смотри не забудь.

 

-- Не забуду, Константин Константинович. – заверил протеже, провожая своего патрона к машине.

 

-- С Богом, -- буркнул Малофеев, усаживаясь на заднее сиденье служебной «Ауди» восьмой модели.

 

Кобленец провожал взглядом машину своего покровителя, улыбаясь своим мыслям. На лице его играла улыбка победителя, который знает что в завтрашнем бою обязательно одолеет врага. А враг, не осведомленный о его знании, будет повержен, и даже не поймет в чем дело.

 

А утром следующего дня первый звонок, который совершил Иван Иванович из своего кабинета, был звонок отцу Лилии Шульман. Он сообщил Борису Исааковичу, что руководство одобрило короткое свидание с дочерью, но не для него.

 

-- С Лилией разрешено увидеться Вашей супруге. И то пока она в Первой Градской больнице. – сообщил следователь. – На днях ее переведут в СИЗО, там уже Вы не сможете с ней видеться.  Я бы на Вашем месте не терял времени даром.

 

-- Конечно, конечно, -- засуетился Шульман. Его радости не было предела. – Маргарита Самуиловна уже собирается. Огромное Вам спасибо! Вы настоящий человек. Даже не знаю как Вас благодарить…

 

-- Ничего не надо, -- буркнул Кобленец, прервав цветистые излияния Бориса Исааковича. – Это моя работа.

 

-- Все равно спасибо.

 

-- Не за что. У Вас, кстати, Борис Исаакович, как сегодня со временем? Сможете ко мне заскочить в течении дня? Я на Вас пропуск уже заказал. Там нужно кое-какие процессуальные действия совершить нам с Вами. Я не отниму у Вас много времени. Полчаса от силы.

 

-- Я в Вашем распоряжении. Выезжаю к Вам прямо сейчас.

 

Через час с небольшим, учитывая, что он выезжал с Новой Риги утром, Шульман был уже в Техническом переулке. Можно сказать долетел. А в кабинет следователя он и вовсе влетел как на крыльях. Он долго благодарил следователя за разрешенное свидание для его жены с дочерью в больнице, потом отвечал на вопросы. Вопросы были точь в точь что и в первый раз их встречи, разве что в предложениях слова менялись. Но Шульман не обратил на это внимания. Он готов был расцеловать Кобленца во все части его вонючего тела.

 

Закончив с вопросами, Кобленец протянул исписанные листы протокола допроса Шульману и попросил его внимательно прочитать верно ли он записал с его слов. На слове внимательно было сделано особое ударение, поэтому Шульман, собиравшийся подмахнуть не глядя, уселся обратно и углубился в чтение. К написанному у него не было претензий – Иван Иванович изложил свои вопросы и его ответы буквально дословно, почти ничего не изменив. Но и то, что изменил, не меняло смысловую нагрузку. Но когда он дошел до последнего листа там, на весь лист, была только одно предложение: «Кафе на углу Технического и Большой Никитской, сейчас!!!»

 

Шульман замер на месте боясь поверить прочитанному. Неужели этот следователь, которого Моисеев считал непробиваемым сукиным сыном, решил пойти на контакт?! Сердце бешено забилось, а покрасневшее лицо бизнесмена выдало подскочившее давление. Бумаги задрожали в руках.

 

-- Все правильно записано? – сурово спросил Кобленец. – Будете подписывать?

 

Шульман хотел ответить, но в горле вдруг пересохло от волнения и он лишь закивал, опуская бумаги на стол. Достал платок и вытер пот с лица.

 

-- Да, сейчас все подпишу. – Шульман большими глазами заговорщика глядел на следователя и одновременно судорожно шарил по карманам. – Где же ручка?

 

Кобленец молча протянул ему свою. Поблагодарив, Шульман быстро подписал и также быстро вышел из кабинета и побежал вниз. А следователь, порвав на мелкие кусочки бумагу с провокационным текстом, сунул обрывки в карман брюк. И молча усмехнулся улыбкой победителя.

 

Шульман, тем временем, быстро спустился пешком вниз по Техническому переулку. Его «Мерседес» плавно ехал следом. Охрана, не понимая, что случилось, почему их шеф почти бежит по грязному растаявшему снегу когда есть машина, семенила следом, подозрительно оглядываясь по сторонам.

 

У самого пересечения с Большой Никитской улицей в доме напротив Шульман увидел сетевое кафе. Насколько хватало глаз – больше заведений общепита поблизости не было. Он сделал жест охране чтобы оставались на улице, а сам зашел внутрь. Время обеда еще не наступило и зал был почти пустой. Найдя укромное место (а, главное, диван, способный выдержать его мощную фигуру), Шульман уселся и стал ждать. Нужно было что-то заказать чтобы на него не косились и он заказал зеленый чай. Официант с недовольной рожей принес из кухни чайник и чуть ли не швырнул Борису Исааковичу в лицо. Бизнесмен ошарашенно смотрел в след хамоватому официанту. Ничего себе сфера обслуживания! Да, это совсем не «Турандот» (*171*). Вот, значит, как обслуживают простых смертных.

 

Он ожидал, что на встречу к нему придет сам следователь Кобленец, но за его стол без всякого приглашения уселся долговязый тип с протокольной мордой оперуполномоченного.

 

-- Здравствуйте, я только что был в том же самом кабинете в Техническом переулке, что и Вы, и даже прочитал Ваши показания Ивану Ивановичу. Причем, прочитал внимательнейшим образом – все, вплоть до последнего листочка.

 

Борису Исааковичу не нужно было ничего объяснять. Он все понял. Гость ему не представился, но его имя для отца Лилии не имело никакого значения. Он и без имени точно знал кто сейчас сел за его столик. Это был решала. Посредник, которому поручают вести переговоры от имени «уважаемых людей», которые в силу своего положения не могут себе позволить подобной роскоши. И то, что гость очень походил на мента, абсолютно Бориса Исааковича не смутило. При решении вопросов, связанных с закрытием уголовных дел, кто как не действующие сотрудники вхожи во все кабинеты – и в СКР, и в прокуратуру, и в суд. Адвокаты-решалы значительно им проигрывают на этом поле.

 

-- Я уже понял.

 

-- Ваша ситуация не так безнадежна, как Вам кажется. – серьезным тоном продолжал гость. – Есть возможность помочь Лилии избавиться от всего этого кошмара – забыть все как страшный сон.

 

-- Я на все согласен. – буркнул Шульман. – Что я должен делать?

 

Гость усмехнулся.

 

-- Я рад, что мы так быстро нашли общий язык.

 

Шульмана покоробил этот тон и вообще весь вид гостя раздражал его. В том, что перед ним оперативник, он даже не сомневался. И от этого знания становилось еще более тошно. В этой стране все продавалось и покупалось. И если не за деньги, то за очень большие деньги.

 

-- Давайте ближе к делу. – поморщился Борис Исаакович.

 

-- Хорошо, -- пожал плечами решала. – Ближе к делу – значит ближе к делу. В общем, Лилия уже через неделю может оказаться дома вместе с Вами. Или отправиться в СИЗО. И тоже через неделю. Ее состояние улучшилось, врач не будет препятствовать ее переводу в изолятор.

 

-- Сколько? – угрюмо спросил Шульман.

 

-- Полмиллиона долларов.

 

-- Сколько?! – опешил Борис Исаакович. – Вы в своем уме?

 

Решала, криво улыбаясь, быстро поднялся:

 

-- Извините, этого разговора не было. – и, отсалютировав рукой, быстро направился к выходу из кафе.

 

Шульман испугался, что сейчас все испортит. Сдались ему эти полмиллиона долларов, когда его единственный ребенок одной ногой в тюрьме?!

 

-- Подождите!!! – закричал Шульман, вскакивая из-за стола вслед за решалой. Он нагнал его у самых дверей. – Ну что Вы так реагируете?

 

Официант, видя что клиент бросился к выходу и не расчитался, тоже кинулся к дверям.

 

-- Эй, а за чай кто платить будет?

 

Но на него никто не обращал ровным счетом никакого внимания.

 

Решала остановился в самых дверях, удерживаемый Шульманом. Брезгливо посмотрев на впавшего в панику бизнесмена, резким движением высвободил свой локоть из рук Бориса Исааковича.

 

-- Никогда не хватайте меня, -- процедил сквозь зубы решала.

 

-- Простите, -- сконфуженно опустил глаза Шульман. И тут же поднял на посланника Кобленца жалобный взгляд, заговорил умоляющим тоном: -- Пожалуйста, давайте вернемся за стол. Давайте все обсудим. Нельзя же так! Пожалуйста, очень Вас прошу. Хотите, стану перед Вами на колени?

 

И, глядя в глаза решале, стал медленно опускаться на колени.

 

Но решала только еще больше поморщился.

 

-- Зачем этот цирк? – решала плечом отодвинул Шульмана с дороги и вернулся за стол. Борис Исаакович тоже вернулся на диван. – Предупреждаю Вас, мы тут с Вами не на базаре. У нас к Вам есть предложение – да-да, нет-нет. Никаких торгов.

 

Официант непонимающе переводил взгляд с одного на другого. Он не понимал, почему этот хорошо одетый еврей, явно не бедный дядька, собирался бухнуться на колени перед этим заурядным посетителем, похожем на мента. Но какое-то шестое чувство подсказало ему, что лучше не мешать им. И он, от греха подольше, вернулся обратно к стойке. Но продолжал коситься на них – а то запросто могут свалить и не заплатить за чай. А так как стол его – этот чай высчитают потом из его заработка.

 

Усевшись обратно за стол, оба мужчины посмотрели друг другу в глаза и неожиданно встретились взглядами. В глазах у решалы было презрение. В глазах у Шульмана – надежда. Борис Исаакович первым отвел взгляд.

 

-- Вы только не подумайте, что я с Вами пытаюсь торговаться, -- угрюмо начал Шульман. Он глядел в стол чтобы не видеть взгляд решалы, полный презрения и уничижения. Он для него всего лишь денежный мешок, который нужно основательно потрясти. – Но сумма очень большая. Я хочу знать что получу за эти деньги. Вы только не подумайте, я не прибедняюсь. У меня есть такие деньги. Я могу их заплатить за решение вопроса. Но что я получу в замен? Извините еще раз если что не так.

 

Но решала, неожиданно для него, благосклонно улыбнулся и ответил вполне дружелюбно:

 

-- Отчего же, вполне нормальный вопрос. Вы платите деньги и хотите знать за что. Это нормально.

 

-- Слава Богу, что Вы тоже так считаете. – всплеснул руками Шульман, который тоже обрадовался, что диалог, наконец, продолжился.

 

-- Первое, что сделает наш общий друг, -- решала не называл имен, но и так было понятно что речь идет о Кобленце. – это изменит меру пресечения для Вашей дочери. Мы реалисты, и готовы брать частями. Первый этап – Ваш адвокат подает ходатайство в Басманный суд (*172*) об освобождении Лилии под залог. Наша сторона не препятствует в этом и подает встречное ходатайство,  которым поддерживает Вашего адвоката. После этого проводится дополнительная экспертиза, которая не выявляет у Лилии в организме ничего страшнее виски с содовой – никаких наркотиков. Зато комплексное обследование Михаила Трубина уже выявило наличие наркотиков у него в крови. Из чего вполне можно сделать логический вывод, что наркотик принадлежал не Вашей дочери, а ее погибшему охраннику. На этом основании дело против нее прекращается. И в принципе оно прекращается – в связи с гибелью владельца наркотика. В течении месяца все обвинения с Вашей дочери будут сняты. И все. Ваш кошмар закончится. Цена вопроса – пятьсот тысяч долларов.

 

-- А какие гарантии? – глухо спросил Шульман. Опасаясь, что вопрос может не понравится собеседнику, задавая его, он смотрел в стол.

 

-- Никаких. – просто ответил решала. – Я к Вам не в метро подошел, в конце концов. Нашу встречу организовал тот человек, который все решает в данной ситуации. Что ему с того, что Вашу дочь посадят, поломают ей жизнь? Абсолютно никакого резона. Он и так на хорошем счету у начальства, за палками гнаться (*173*)  нет смысла. А вот кушать хочется всем. Но накормить не каждый может.

 

Шульман угрюмо молчал.

 

-- У Вас нет времени на подумать, -- прервал молчание решала. – Больше встречаться и что либо обсуждать мы не будем.

 

-- Почему? – удивился Шульман.

 

-- Чтобы нас не дай Бог не записали и не подслушали те, кому не надо. УСБ, например. Или ФСБ.

 

-- Вы думаете, я могу-таки к ним обратиться?! – искренне изумился Борис Исаакович. – Помилуйте! Я не враг собственной дочери.

 

-- Береженого Бог бережет. – флегматично ответил решала. – Эта наша встреча с Вами первая и последняя. Больше никаких встреч, никаких звонков, никаких переговоров. Мы понимаем, что сумма большая и готовы брать частями. Первая половина должна быть до конца этой недели – до пятницы. Если в пятницу до окончания рабочего дня денег не будет – в понедельник Вашу дочь переведут в СИЗО. Тогда уже будет поздно что-либо предпринимать.

 

-- А вторая половина?

 

-- А вторая половина после того как Лилия получит уведомление о закрытии возбужденного против нее уголовного дела. Все честно.

 

-- Деньги в долларах или можно рублями?

 

-- Лучше долларами. Двести пятьдесят тысяч в обычной дамской сумочке поместятся. А пятнадцать миллионов рублей – без чемодана не обойтись. Когда будете готовы отдать первую часть -- Вашей жене нужно будет позвонить нашему общему другу и сообщить, что она хотела бы дать показания и подробно рассказать о жизни дочери и круге ее общения.

 

-- Моя жена должна будет позвонить? – опешил Борис Исаакович.

 

-- Да, должна будет позвонить Ваша супруга. – подтвердил решала.

 

-- Почему она? – Шульман занервничал. – Она так переживает, места себе не находит. Может что-нибудь не так сказать…

 

-- И она же должна будет отнести первую половину нашему другу. Прямо в кабинет.

 

-- ЧТО?! – Шульман ошарашенными глазами смотрел на собеседника. – Зачем? Я это сделаю лучше всех. И почему в кабинет? Это не опасно?

 

-- Давайте мы сами будем решать что и как делать, -- жестко оборвал его решала. – Вы уже примелькались в кабинете нашего друга, а Ваша супруга ни разу не была на допросе и показаний не давала. Поэтому вполне логично будет выглядеть, что она, побывав на свидании у дочери, захотела после этого встретиться со следователем, ведущим ее дело. А там и передаст. А почему в кабинете – потому что в этом здании строгая пропускная система и никто посторонний туда проникнуть не сможет.

 

Поразмыслив, Шульман понял, что решала прав. Все в его словах было логично и избавляло от ненужных подозрений. Осталось только Маргариту должным образом проинструктировать, чтобы она чего доброго все не испортила. А так все вроде бы складно получается. Деньги он может хоть завтра достать – четвертак это не проблема. Лишь бы ничего больше не случилось.

 

-- Я тут подумал, и пришел к выводу, что Вы правы. – ответил Шульман после недолгого молчания, которого ему хватило для обдумывания ситуации. – Я поговорю с Маргаритой Самуиловной, объясню ей все как Вы мне объяснили. Думаю, все будет хорошо.

 

-- Она должна будет принести деньги в кабинет в пакете в своей сумочке. И перед тем как уходить  -- бросить пакет с деньгами под стол. – решала продолжал свой инструктаж. -- Никаких слов, никаких намеков.

 

-- Вы считаете, что кабинет могут слушать? – испугался Шульман.

 

Решала пожал плечами:

 

-- Береженого Бог бережет. Вторую половину туда же и также отнесет Ваша дочь когда ее вызовут чтобы вручить постановлении о прекращении возбужденного против нее уголовного дела. Вопросы?

 

Шульман отрицательно покачал головой.

 

-- Я Вам напоминаю, что больше ни я, ни кто либо другой с Вами не увидится. И если есть что спросить – лучше сделать это сейчас.

 

Шульман развел руками.

 

-- У меня нет вопросов. – Борис Исаакович постарался улыбнуться, но улыбка выдалась какой-то жалкой, вымученной. – Все предельно понятно. В пятницу моя супруга позвонит нашему общему другу и скажет все как Вы сказали. И сделает точь в точь как Вы сказали.

​

Решала улыбнулся кривой, но оттого не менее победоносной улыбкой.

 

-- Желаю Вам удачи, -- вместо прощания произнес решала, вставая из-за стола, и быстро зашагал к выходу.

 

Борис Исаакович долго смотрел в след исчезнувшей на улице фигуре и слезы отчего-то катились по его небритым щекам. И было так грустно! И так больно. Как будто он остался один на целом свете.

​

ПРИМЕЧАНИЕ к Главе 34

​

*168*. Жуковка – деревня в Одинцовском районе Московской области, находится между Рублевским и Рублево-Успенским шоссе. Место жительства известных политиков, звезд шоу-бизнеса, бизнесменов. В Жуковке самая дорогая земля в России и одна из самых дорогих в мире. Когда говорят «Жить на Рублевке» -- имеют в виду «Жить в Жуковке».

 

*169*. Министерство по чрезвычайным ситуациям.

 

*170*. Имеется ввиду Волоколамское шоссе. За МКАДом переходит в реконструированную рижскую трассу, превращенную в суперсовременную автомагистраль, прозванную в народе «Новая Рига».

 

*171*. «Турандот» -- одно из самых пафосных московских заведений. Ресторан, входящий в ресторанный холдинг Андрея Делоса, славится своим первоклассным обслуживанием и, в некотором роде, вместе с расположенным рядом кафе «ПушкинЪ», является знаковым заведением в столичной тусовке – наряду с такими заведениями, как клуб «SOHO ROOMS» и бутики в Столешниковом переулке.

 

*172*. Басманный суд Москвы рассматривает все вопросы, связанные с назначением и изменением меры пресечения, если речь идет о делах, которые ведет ГСУ СКР.

 

*173*. В Следственном Комитете, как и в полиции, и в прокуратуре по прежнему сохраняется палочная система, когда начальство о работе сотрудника судит по количеству раскрытых и доведенных до суда преступлений. Срубить палку – значит, улучшить показатель, отчитаться об очередном успешно завершенном и направленном в суд расследовании.

​

​

​

​

​