Это текст. Нажмите, чтобы отредактировать и добавить что-нибудь интересное.
Сергей Патаев
ЧЕРНЫЕ СЛЕЗЫ
ИНЫЕ
(Глава 20А)
Это каслание (*69*) выдалось для Сатако, Ели и Неко сущим мучением. Сатако тоже, в конце концов, начал замечать, что с дочерью происходит что-то не ладное. У девочки за лето стала укорачиваться шея, стали появляться надбровные дуги, что для гладких лиц ненцев вообще не типично. Зубы появлялись в срок, но все больше напоминали волчьи клыки.
-- Что с нашей девочкой? – как-то спросил Сатако и Еля, глотая слезы, все рассказала. Рассказала про припадки, про то как насильно вталкивает в ребенка пищу, про то, что девочка уже начала забывать те не многие слова, которые знала.
-- Нам надо в больницу, -- печально закончила свой рассказ жена.
Сатако вздохнул и ничего не ответил. Чтобы доставить жену в больницу – нужно было оставить стадо и отвезти их за несколько сот километров. А как это сделать? Олени без присмотра человека погибнут, их загрызут волки или они заблудятся. Но ребенку тоже нужна помощь. Когда не знаешь, как быть – лучше попросить совета у духов. Но так как домашний алтарь был осквернен женой нужно было ехать в святилище, к Дедушке.
Дедушкой называли оргомные валуны, оставшиеся в тундре со времен последнего оледенения. От стойбища, где расположилось семейство Сатако, это было в половине дня пути. Святилище находилось на плато между скалистыми горами Полярного Урала. Три камня, два по меньше и центральный, возвышающийся над ними как обелиск, лежали в самом центре плато, укрытым горной цепью от пронизывающих ветров. Издали весь комплекс напоминал гигантский фаллос. Только был он не рукотворен, так расположила камни природа. По крайней мере ни один ненец не слышал, что это святилище – дело рук людей, пускай и очень старых.
Сатако отбирал оленей в упряжку, стараясь выбрать тех, что по сильнее. Два были молодые, поджарые самцы, а третий – настоящий боров. Ему была уготована особая роль. Он должен был стать жертвой духам, чтобы они дали силы его дочери дожить до спасительного сентября, когда они отправятся в обратный путь, в факторию.
Всю дорогу к святилищу, а это вылилось в целых пять часов, Сатако переживал, что стал невольным виновником страданий дочери. Когда Неко родилась он, как и полагает добропорядочному ненцу, забил оленя в качестве жертвы, чтобы духи приняли девочку под свою защиту и покровительство. Но о чем он думал, когда приносил жертву? Его сердце переполняла радость от появления дочери на свет, но голова думала какого же оленя забить, чтобы не жалко было? Сатако выбрал самого худого. Каждый ненец знает, что если олень ни на выпасе, ни в стойле не толстеет – дело плохо. Этот олень болен. При возвращении домой с прошлого каслания тот олень был искусан оводами. Но не просто искусан – они отложили в него свои личинки, которые вытаскивали из бедного животного все соки, не давая ему набрать вес. При разделке такого животного в задней части туши всегда найдутся белые овальные кругляши, кишащие такими личинками.
В общем, та жертва приносилась духам по принципу «На, Боже, что мне не гоже». Вот духи обиделись и не приняли жертву. Сейчас он направлялся к Дедушке с совершенно иными чувствами – покаянием и надеждой. Он собирался исправить тот досадный проступок. На этот раз Сатако вел духам жирного оленя, самого крупного в стаде.
Преодолев горный карниз, ненец закончил, наконец, свой путь длинной в пол дня и оказался на плато. Со всех сторон плато было окружено скалистыми горами Полярного Урала. Примерно в середине плато возвышался «фаллос» Дедушки. К нему то и направился Сатако. Два оленя были привязаны к небольшим карликовым деревьям. Сатако привязал их таким образом, чтобы они не видели участь собрата. А третьего, жертвенного оленя, Сатако повел к Дедушку.
Сатако где-то читал, что когда ведут на убой быков и коров, те, предчувствуя свою участь, дико кричат и сопротивляются. С ними, порой, не могут совладать и несколько человек. Олени же на столько доверяли своим погонщикам, что в их сознании, судя по всему, даже не укладывалось, что человек, который с самого рождения держал их на руках, может причинить им вред. А может это духи их успокаивали?
Как бы то ни было, расстояние в сотню метров они преодолели без эксцессов. Прочитав короткую молитву, Сатако достал из-за пояса тынзян (*70*) и грустно взглянул на своего верного друга. Даже сейчас олень продолжал пребывать в безмятежности, пощипывая травку под ногами. Резким привычным движением Сатако выбросил вперед руку, аркан захлестнулся на шее оленя. Сатако дернул изо всех сил на себя. Петля стала сжиматься, врезаясь в толстую оленью кожу. Олень захрипел и стал заваливаться на бок. Сатако напрягся из всех сил, сильнее стягивая петлю, вены вздулись на сильных руках, заныли мышцы. Оказавшись на спине животное хрипело и беспомощно молотило ногами воздух, но с каждой секундой движения его были все слабее и слабее. Через минуту все было кончено. Олень лежал на боку и не подавал признаков жизни. Сатако достал нож и кольнул оленя прямо в сердце. Последняя судорога пробежала по телу животного, и – все. Больше ничего. Ни единого крика, ни единого громкого звука. Смерть пришла тихо и незаметно. Красавец-самец, гордость стада, лежал на траве с выпученными глазами и вывалившимся языком. Глаза не выражали ничего – ни страха, ни обиды, ни немого вопроса.
Сатако присел рядом, тяжело дыша. Он ждал, когда сердце перестанет бешено колотиться, успокоятся мышцы, а кровь побежит по венам привычным темпом. Хотелось пить, но ненец поборол это желание. Только языком облизал выступившие над верхней губой капельки пота.
Придя в норму, Сатако, сделав на туше аккуратный разрез, стал снимать с мертвого животного шкуру. Отделив голову от туловища, отнес ее к Дедушке. Этим он просил уберечь стадо от волков, этих серых разбойников. Поменяв ножи, взяв вместо тесака маленький ножик, ненец стал аккуратно срезать мякоть со спины разделанного оленя. Потом была вырезана печень, желудок. Очистив желудок от остатков травы, Сатако завязал один конец веревкой и сцедил туда кровь животного.
Когда все необходимое было сделано, наступил самый важный момент – момент кормления духов. Сатако разложил на небольших камнях куски сырого мяса, сырую печень, которая считалась у ненцев особым лакомством, полил все это щедро еще не остывшей кровью жертвенного оленя и сам сел рядом. Расстелив на траве газету, Сатако разложил перед собой то же, чем угощал духов, и принялся за трапезу. Пол дня не евши, а потом затратив столько усилий, ненец уплетал сырое мясо и печень с завидным аппетитом, время от времени прикладываясь к желудку с кровью. То, что не доел, аккуратно завернул в газету и сунул за ремень.
У ненцев в общении с духами не было сложных ритуалов. Достаточно было оказать уважение, покормить духов и просто передать им свою просьбу. У Сатако она была только одна. Он просил дать здоровье своей дочери, просил простить его за прошлую, сделанную необдуманно жертву. И если на кого и перевести свой гнев, то только на него, на Сатако. Неко и Еля ни причем.
Ответом ему было молчание. Каменный Дедушка гордо подпирал небо, никак не проявляя эмоций. Но именно в этот момент в далекой Москве, в которой сам Сатако и никто из его знакомых никогда не бывал, начали развиваться события, которые в дальнейшем перевернут всю жизнь не только этой семьи, но и всех ненцев от Печоры до Енисея.
ПРИМЕЧАНИЯ к Иным (Глава 20А)
*69*. Каслание (ненец.) – кочевое оленеводство. Аналогично понятию чабанство. Каслать – значит, кочевать с оленями.
*70*. Тынзян (ненец.) – ненецкий аркан.